Модное восхождение - Билл Каннингем

Когда мы ужинали в Lüchow’s, мы всегда звонили в ресторан из автомата и просили позвать герцога и герцогиню таких-то. Если вы бывали в Lüchow’s, то наверняка помните официанта, наряженного пажом, который расхаживал по залам с гигантской грифельной доской с именем человека, которого вызывают к телефону. Всем, естественно, сразу становилось интересно, кто из присутствующих герцогиня, и одна из наших подружек в моей шляпе вставала и шла к телефону. После ее возвращения к нашему столику неизменно подходила одна из посетительниц и спрашивала, где купить такую шляпку. Конечно, все это делалось смеха ради, и сомневаюсь, что таким способом мы привлекли хоть одну клиентку, — зато как мы смеялись! И заодно выгуливали мои модные шляпы.

Многие женщины никогда не носят шляпы, но накануне пасхального воскресенья готовы потратить на шляпку сотню долларов. У меня был огромный круг клиенток, покупавших шляпу раз в год. Мне кажется, ими двигало только одно — стремление попасть в газеты. Раньше во время пасхальных парадов элегантная публика появлялась на Пятой авеню лишь для того, чтобы посетить прием в одном из отелей. А в основном пасхальные обеды посещали амбициозные женщины, которые хотели, чтобы их сфотографировали для газет, и модные дизайнеры, продвигавшие свою одежду.

Эпицентром роскоши на Пасху был отель Plaza. Восхитительно элегантный пальмовый дворик со сверкающими люстрами и дамами в нарядах из последних коллекций, невероятный бальный зал с хрустальной террасой и десятиметровыми зеркальными дверьми, которые держали распахнутыми весь день, чтобы этот великолепный вид открывался сразу после входа в отель. Пожалуй, нигде в мире больше не сохранилась эта атмосфера старосветской элегантности, кроме как в Plaza в пасхальное воскресенье. Разве что по понедельникам в опере: женщины, сверкающие драгоценностями, обвешанные мехами шиншиллы, перьями и бриллиантами. Парадный вход в оперу со стороны Тридцать девятой улицы был одним из немногих мест в мире, где можно было лицезреть картину, подобную той, что разворачивалась на мероприятиях с участием королевской семьи в Лондоне: около четырехсот длинных блестящих черных лимузинов выстраивались в очередь, чтобы отвезти сливки капиталистического общества после премьеры домой, в апартаменты с французской мебелью на Пятой авеню. Благодаря этим балам и приемам крутились колесики модного бизнеса в Нью-Йорке, а карманы торговцев всегда были полны.

И все же эти великолепные приемы всегда меня пугали. Пребывание в роскоши вызывает у меня пресыщение, за которым следует чувство стыда, мир гламура влечет, но одновременно внушает сильнейшее желание сбежать и найти утешение в аскетизме бедности.

В период с 1947 по 1960 год в Нью-Йорке появилось множество фирм, пытавшихся торговать одеждой индивидуального пошива оптом; ни одна из них не удержалась на плаву. Хотя эти предприятия широко рекламировались в прессе, они едва сводили концы с концами, вся прибыль уходила на аренду и зарплаты модисткам. Иногда случался удачный год, дельцы воодушевлялись и начинали верить, что не все еще потеряно. Но для меня путь истинного творца в дизайне всегда был сопряжен с неустанной борьбой как с финансовой, так и с моральной точки зрения. Америка — коммерческий рынок, здесь мало кто понимает художников и ценит оригинальность. Если у дизайнера есть небольшая группа постоянных клиентов, он не падает духом, но для бизнеса этого недостаточно. В Америке модные дизайнеры должны ориентироваться на массовое производство, но тут встает вопрос: а как же самовыражение, столь важное для творческого человека? Есть выход, старый как мир: вести голодную жизнь и наслаждаться полной творческой свободой. Увы, все попытки художников примирить творчество и жизнь в комфорте потерпели крах. Я лично считаю, что это невозможно.

Как ни крути, высокая мода всегда начинается на индивидуальном уровне: одежду haute couture носят единицы, смелые оригиналы. Мода описывает круг, периоды консерватизма и новаторства чередуются. Но, как любое искусство, мода всегда отражает дух времени.

Я хорошо помню комментарий сотрудниц Vogue: «Ах, если бы можно было утихомирить энтузиазм Уильяма и сделать его таким, как все!» Как же я рад, что они не утихомирили мой энтузиазм! И ничего, что у меня осталось много шрамов от расставленных на меня ловушек из колючей проволоки.

На протяжении всей моей карьеры в мире моды моя жизнь была тесно связана с Ноной Парк и Софи Шоннард — двумя модницами из нью-йоркского общества. Нона и Софи начали свой бизнес после развода Ноны: та решила, что это отвлечет ее от депрессии. Первый магазин они открыли в 1929 году, когда не смогли найти для себя и своих подруг достаточно шикарную одежду, соответствующую их образу жизни. В то время ни один американский дизайнер, видимо, не догадывался, какую жизнь ведут нью-йоркские модницы. Большинство сидели в мастерских и грезили о прошлом, которое не имело никакого отношения к реальности. Тогда Нона и Софи открыли Chez Ninon: они закупали большинство своих моделей в Париже, привозили их в Нью-Йорк и изготавливали копии в превосходно оборудованной мастерской. Иногда они нанимали американских дизайнеров, но костяк ассортимента всегда составляли копии одежды из Парижа. Бутик Chez Ninon был эксклюзивным клубом, где все друг друга знали. Управляющей в салоне работала свояченица Ноны Молли Макаду, а знакомые Ноны и Софи, модницы, оказавшиеся не у дел, продавали одежду друг другу. Успех пришел к девушкам сразу: формула «одевать подруг в одежду, соответствующую их образу жизни» оказалась очень эффективной. Но родственники Ноны и Софи пришли в ужас, узнав, что девушки открыли магазин. Они считали, что молодым женщинам из аристократических семей нечего делать в бизнесе, их удел — заниматься домом и играть в карточные игры.

Настоящая слава пришла к Chez Ninon лишь тридцать лет спустя, когда их клиенткой стала Джеки Кеннеди. В то время все друзья Ноны и Софи шутили, что их наконец «открыли»: толпы журналистов поджидали на выходе из бутика на Парк-авеню, пытаясь выяснить, как сегодня одета Джеки. С тех пор все стремились попасть в Chez Ninon, как в справочник аристократических семей, для женщин бутик стал статусным символом в мире моды. Это был маленький магазин, где продавались сдержанные вещи, которые не кричали о себе, а говорили тихим шепотом. Многие покатились бы со смеху, увидев, как мы создавали новые модели — Нона, Софи, мистер Энтони (превосходный портной), мисс Софи (главная модистка, отличавшаяся ангельским терпением) и я. Мы вырывали ткани друг у друга из рук и разглядывали журналы в поисках идей. Нона и Софи сидели на французском диване и провозглашали, что станут и не станут носить модницы. Я, как правило, предлагал что-то чересчур экстравагантное, хотя порой мои фантазии совпадали с идеями остальных. Но в действительности руководили формированием коллекций Нона и Софи, у них было потрясающее чутье на моду. Они знали, что придется по вкусу элегантным женщинам, и вносили поправки в дизайн, а мистер Энтони и мисс Софи перешивали рукава и сотни раз подкалывали подолы юбок, пока хозяйки не оставались довольны. Для дорогой одежды, сшитой на заказ, даже полсантиметра имеют огромное значение. То же самое можно сказать про шляпы. Сколько часов я потратил, старательно разрабатывая каждую модель! Зато это развило мое чутье на моду, а это редкое качество. В ходе многочисленных примерок и изнурительных переделок я часто задавался вопросом, а кто все это оценит, но клиенткам с первого взгляда нравились все детали. Нона и Софи открыто признавались, что ничего не смыслят в кройке и шитье, но у них было интуитивное понимание того, что именно делает одежду элегантной, — качество, которым в мире моды мало кто может похвастаться.