Кукольник из Кракова - Рэйчел Ромеро

Кукольник от удивления раскрыл рот.

– О… Ох, малыш… Я не думал, что так случится.

– Мыш! – позвала Рена.

Мыш поклонился ей, отставив назад лапку.

– Леди Рена, – сказал он.

Говорил он глубоким, бархатным голосом джентльмена, а не тонким писклявым голоском, которого ожидала Каролина от такого маленького зверька. Может быть, Мыш все это время был принцем или герцогом, защищавшим свой народ от котов и мышеловок, которых было так много в других магазинах на Главной площади? По его поведению Каролина решила, что так оно и было.

– Но… Как же такое возможно? – Кукольник посмотрел на свои руки, словно они могли выдать секрет волшебства, которое он только что совершил. – Я хотел только вылечить Мыша. Я не собирался превращать его в игрушку, а уж тем более в говорящую.

– Ведь Каролина стала разговаривать после того, как ты сделал ей новое тело? – заметила Рена. – Может, потому и Мыш может говорить с нами – ведь он теперь игрушка.

Так дети смотрят на волшебство, и логика Рены была совершенно понятна Каролине. Но она все-таки немного тревожно смотрела на Мыша, прыгнувшего в протянутые руки Рены. Со своими большими розовыми ушками и улыбкой, вышитой нитками, Мыш все-таки был очень похож на крыс из Страны Кукол. Но одно дело, когда рядом сидит игрушечная мышка, и совсем другое – если это кто-то, кто умеет ходить, говорить и даже орудовать мечом.

– Она совершенно права, – сказал Мыш. – До сих пор я не мог ни с кем из вас говорить, ведь вы не говорите по-мышиному. Но игрушки всегда говорят на языке, на котором говорят их владельцы.

– Прости меня за то, что я позволила мальчику причинить тебе боль, – сказала Рена.

– Это не ваша вина, леди Рена! – воскликнул Мыш и потерся носиком о ее щеку. – Вы же не знали. Вы всегда были так добры ко мне. Вы дали мне хлеба, когда в других домах все гнали меня. – Он повернулся к Кукольнику. – А вам я бесконечно признателен, добрый господин. Я перед вами в вечном долгу и отплачу вам добром.

– Я… не за что, – сказал Кукольник.

– О каком долге ты говоришь? – спросила Каролина. – Как ты собираешься отплатить? Ты ведь игрушечная мышь! Как же ты можешь ему помочь?

Правда, Каролина и сама была всего лишь куклой, но она знала Кукольника лучше всех. А это значило – она знала, как ему помочь.

– Пока не знаю, – сказал Мыш, шевеля усами. – Но может быть, когда-нибудь я пойму.

– Если ты будешь присматривать за Реной, я буду считать твой долг оплаченным, – улыбаясь, сказал Кукольник.

– Мыш правда может пойти ко мне домой? – спросила Рена. Глаза ее засветились радостью при мысли, что Мыш может жить с ней, – она не верила, что всего лишь десять минут назад была на грани отчаяния.

Но разве не бывает в жизни, подумала Каролина, что все совершенно меняется за короткий промежуток времени?

– Думаю, это было бы лучше всего, – сказал Кукольник. – Ведь это же твой мышонок.

– А можно я покажу его Давиду? – спросила Рена. – Он ведь говорил с Яношиком в церкви и, наверное, что-нибудь знает о волшебстве.

Это уже был вопрос посложнее, но Кукольник ответил на него, не колеблясь ни секунды.

– Да, ты можешь показать его Давиду, – сказал он.

Каролина на его месте не была бы такой щедрой и доверчивой.

Рена прижала к себе Мыша, и его глазки-бусины блеснули у ее ключицы.

«Хоть что-то хорошее сегодня все же произошло», – подумала Каролина.

К тому времени, когда крысы приказали всем куклам явиться ко входу во дворец, все ценное они уже забрали себе. Не осталось ни одного пряничного домика, ни одного леденцового фонарного столба, чтобы осветить дорогу усталым путникам, а дороги были разбитыми и неровными, как крысиные зубы.

Но куклы, как бы они ни хотели избежать этой встречи, не могли не явиться на зов, потому что боялись рассердить захватчиков. Со всех концов страны стекались они ко дворцу, сопровождаемые светом милосердных светлячков. Среди них была и Каролина. Подходя ко дворцу, куклы испуганно перешептывались. Звезды больше не опускались к земле, чтобы посмотреть на дворец. Да и на что теперь им было смотреть, кроме развалин? Даже небо изменилось: воздух был плотным, как дым, а наверху бродили ленивые тучи темно-красного цвета. Но что же это значило?

Когда все куклы, от бумажных танцовщиц до оловянных солдатиков, собрались у дворца, на балконе вместо настоящих короля и королевы появился Король Крыс. Самое его присутствие было насмешкой над великими монархами. На его толстом животе красовались десятки медалей, приколотых к жилету, как носил и их король. И самое отвратительное – он напялил на голову корону королевы из хрустальных цветов. Корона была Королю Крыс мала, и его уши плотно прижимались обручем к голове.

Каролина закрыла щеку рукой. При виде любой крысы ей казалось, словно шипы пронзают болью трещину на ее лице.

– Я ваш новый властелин и хозяин. Теперь мы, крысы, правим Страной Кукол, – объявил Король Крыс. – Вы будете подчиняться нашим новым законам. Вы должны кланяться нам при встрече. Вы будете служить нам. И вы должны давать нам все, о чем мы попросим.

– А где настоящие король и королева? – крикнул один из деревянных солдатиков. – Что вы с ними сделали?

Каролина ожидала, что при упоминании о других монархах Король Крыс придет в ярость, но он лишь улыбнулся, показав бледно-желтые зубы. Его хвост свернулся клубком и поднялся вверх, словно змея, околдованная невидимой рукой факира.

– Вы видите, какое красное сегодня небо? – спросил он, перегнувшись через перила балкона и обращаясь к толпе кукол. Перила затрещали под его весом. – Чувствуете запах дыма? Ваши король и королева превратились в пепел – то же станет и с вами, если вы не будете знать свое место.

Марена, зимняя госпожа, в зиму 1940–1941 годов была безжалостна. Ее не волновало, что у поляков в этом году меньше угля и дров, чем обычно. На каждом окне она нарисовала ледяные цветы и высыпала на Краков столько снега, что сугробы доходили Кукольнику до колен. Она со смехом наблюдала, как люди, чтобы согреться, бросают в огонь столы, стулья и великолепные резные часы.

В квартире Кукольника тоже было очень холодно, ведь его добавочные нормы постного масла, свечей и угля были отправлены Трэмелам. Но другие владельцы магазинов об этом не подозревали и всякий раз, когда он отправлялся за покупками со своими добавочными талонами, бросали на него сердитые взгляды.

– Грязный предатель! – шипели они ему вслед.

Кукольник стойко переносил эти оскорбления, но в Каролине кипели возмущение и гордость. Она знала, что ее друг не оставит без помощи Рену и Джозефа, что бы ни думали о них остальные. Она не всегда могла предсказать действия Кукольника, но его сердце она хорошо понимала. Отображение его сердца она носила в своем собственном. Там были не только мощеные улицы Кракова или дорога, которую нужно было отыскать, – люди тоже иногда похожи на лабиринты.