Кукольник из Кракова - Рэйчел Ромеро

Мог ли Брандт быть тем самым волшебником, что ищет Кукольника? Тогда одно его присутствие здесь было опасно для Каролины и ее друга. А если он станет захаживать сюда, то опасность будет еще серьезнее.

– Вам нужно дать ей имя, – сказал Брандт, возвращая Каролину Кукольнику. На миг их пальцы соприкоснулись, и Каролина увидела, что в глазах Брандта словно вспыхнули летние молнии. – Или позвольте ей самой сказать вам его.

– Это просто игрушка, – сказал Кукольник. Но эта ложь, в отличие от прежних, которые он произнес ради благой цели, прозвучала заученно и плоско.

Брандт ухмыльнулся. Его искривленный рот напомнил Каролине злую юную улыбку мальчика, когда тот начал играть в войну с плюшевыми игрушками Кукольника.

– Конечно, это игрушка, – сказал Брандт, и в его голосе не было резкости. – Но в этом магазине все игрушки… очень живые, не правда ли?

Кукольник крепко сжал Каролину.

Если бы они были одни, она бы вскрикнула, но сейчас промолчала, не решаясь даже взглянуть на Брандта сквозь густые ресницы.

– Я очень старался, чтобы они были такими. Если вы захотите купить одну из них, магазин работает каждый день, – сказал Кукольник, стремясь вернуться к делу.

– Может быть, мне понадобится одна из них. Благодарю вас, герр Биркхольц, – ответил Брандт. К нему снова вернулось озорство. Казалось, он не очень уверен, что делает в магазине и как выразить мысль, которая, словно летняя гроза, собиралась в его голове. – Надеюсь скоро увидеть вас вновь. А до тех пор будьте осторожны. Будет очень жаль, если с таким талантливым человеком, как вы, что-нибудь случится.

После этих загадочных слов он открыл дверь и вышел.

– Слава богу, он ушел, – сказал Кукольник, глядя в окно, как Брандт стремительно пересекает Главную площадь. – Я думал, он пришел, чтобы меня арестовать! Он же служит в СС. Когда я воевал, этого формирования даже не существовало, а теперь это элита. Они не приносят ничего, кроме бед.

– Он не просто служит в СС. Он – волшебник, – твердо сказала Каролина. – Он понял, что я живая.

– Может, он просто романтик и поэт, поэтому воспринимает тебя как живую, – сказал Кукольник. – Он не похож на волшебника.

– Ты тоже не похож, – возразила Каролина. – Но от этого не перестаешь быть волшебником.

Она сложила руки на груди, стараясь придумать, как убедить Кукольника в своей правоте.

– Ты знаешь, как пахнет летняя ночь, когда открываешь окно? – спросила она. – И какой покой, какая нежность разлиты в воздухе?

– Да, – сказал Кукольник. – Но какое это имеет отношение к Брандту?

– Так пахнут волшебники, – ответила Каролина. – Словно с их плеч все еще сыпется звездная пыль и капли дождя из другого мира. И так пахнул Брандт.

Кукольник растерялся.

– Не могу себе представить, чтобы я так пахнул, – сказал он. – И мне кажется, что ты ошибаешься насчет Брандта. Я просто не в состоянии вообразить, чтобы он был способен на какое-нибудь волшебство. А ты?

Иногда Кукольник был таким упрямцем.

– Надеюсь, что ты прав, а я не права, – сказала Каролина. И неслышно добавила: – Хоть раз.

Как и многим куклам, Каролине пришлось работать на крыс. Ее заперли в новом ужасном здании, выстроенном крысами. И изо дня в день под зорким взглядом охраны она шила военную форму.

Она кроила мундиры для генералов, которые ели так много сахара, что не могли застегнуть пуговицы на животе. Она украшала вышивкой шелковые платья, которые молодые лейтенанты посылали своим возлюбленным за океан. Она вшивала алмазы и сапфиры в костюмы новой крысиной знати.

Но крысы ни разу не сказали ей «спасибо» за работу и не извинились за то, что от непрерывного шитья у нее болят и дрожат пальцы. Да она и не ждала этого. Они считали, что имеют право приказывать ей и такое положение вещей уже никогда не изменится.

Каролина работала тихо, но ей казалось, что ее ярость невозможно скрыть. Она втыкала иглу в ткань с такой силой, словно это был меч, который она вонзала в дракона. И каждым сделанным стежком она старалась проклинать крыс.

Она желала, чтобы от имбирных пряников у них сгнили зубы, а от леденцов разболелись животы. Лейтенантам она желала так сильно тосковать по своим возлюбленным, чтобы им захотелось обратно домой, а генералам – проигрывать все сражения.

Но волшебство так не работает. Каролина не могла своей магией причинить вред крысам, так что все ее пожелания были напрасны.

Одна за другой страны покорялись немцам, которых опасались даже их союзники, как опасается ножа орудующая им рука. Гитлер заявил, что немцам нужно больше жизненного пространства и поэтому они должны завоевать Россию.

Лето сменило весну, как часовой на страже, и с его приходом поползли ужасные слухи. Люди шептались, что все польские евреи отправлены в темные леса на востоке страны, где бесследно пропали.

Каролина и Кукольник старались не обращать внимания на слухи. Это было просто невероятно. Конечно, немцы были злыми, этого нельзя отрицать, но травить людей газом – это казалось невозможным даже для них.

Чем дольше тянулась война, тем беспокойнее становился Кукольник. Он шагал взад-вперед по магазину и так быстро менял задумки, что скоро его стол был весь уставлен незаконченными лошадками и даже остовом нового кукольного дома.

Каролине казалось, что этот кукольный дом совсем не такой живой и уютный, как тот, что он сделал для Рены, но она держала свое мнение при себе. Да и Кукольник не особенно стремился узнать ее мнение; он разговаривал с ней все меньше и меньше. Но он стал меньше разговаривать со всеми, так что она не слишком обижалась.

Несколько раз Кукольник подходил к воротам гетто с корзинкой, наполненной продуктами, и запиской, надеясь передать все это Трэмелам. Вход был сделан в форме надгробия на кладбище, где была похоронена мама Рены, и Каролина не понимала, как сильно нужно ненавидеть кого-то, чтобы заставить его жить в месте, так явно напоминающем о его потерях.

Кукольнику так и не удалось передать все это Джозефу и Рене – каждый раз он натыкался на категорический отказ охраны. Никто, даже сын немца, не мог войти в гетто без разрешения военных. Словно Джозефа и Рену отделило от всего остального мира огромное море, которое не могли пересечь даже корзина с продуктами и письмо.

– Может, у Яношика получится передать записку Джозефу и Рене? – сказала Каролина однажды вечером, после очередной неудачной попытки проникнуть в гетто. Кукольник переключал радиоканалы, но все новости говорили о победах Германии. Если они и проигрывали сражения в России, то никто не должен был об этом знать. – Он же вор. Наверно, он умеет проникать в разные места и незаметно уходить оттуда.