Пещера - Жозе Сарамаго

Завершилось первое действие, убрали декорации, актеры отдыхают от усилий, которых потребовал апофеоз. На складах Центра не осталось больше ни единой плошки, изготовленной в гончарне Алгоров, лишь на полках кое-где виднеется красноватая пыль, и незачем напоминать, что все на свете бренно, и если время прикосновением своих невидимых пальцев сводит на нет мрамор и гранит, куда же против него простому глиняному горшку, непрочному и, вероятно, неравномерно обожженному. В департаменте закупок Марсала Гашо не узнали, вероятно, благодаря низко надвинутой кепке и темным очкам, а также щетине на лице, оставленном сегодня небритым – с намерением усилить маскировку, поскольку среди прочих требований к бойцам внутренней охраны Центра есть и безупречно опрятный внешний вид, включающий и гладко выскобленные щеки. Впрочем, заместитель начальника отдела не мог не удивиться внезапному преображению транспортного средства, да и как иначе, если он не раз позволял себе насмешливые улыбки при виде дряхлого пикапа, однако удивителен – и это самая мягкая из возможных характеристик – тот всплеск еле-еле сдерживаемого раздражения, блеснувшего в глазах и слегка перекосившего лицо заместителя, когда Сиприано Алгор уведомил его о намерении вывезти всю оставшуюся посуду разом. Всю, переспросил заместитель. Всю, я обзавелся грузовиком и подручным. Если бы этому заместителю начальника, обнаружившему подобное злонравие, было уготовано иное будущее в нашем повествовании, мы бы, конечно, как-нибудь на днях попросили бы его объяснить природу своих чувствований в этой ситуации, то есть причину такой острой, нелогичной со всех точек зрения неприязни, которую он не желал или не в силах был скрывать. Вполне возможно, что он попытался бы выкрутиться, утверждая, будто привык к ежедневным визитам Сиприано Алгора, и что хотя погрешил бы против истины, уверяя, что они подружились, но все же гончар сумел снискать у него определенную симпатию, главным образом из-за того незавидного положения, в котором оказался бедняга. Однако же это ложь, и из разряда самых бесстыдных, как станет очевидно, едва лишь мы начнем копать глубже и убедимся, что обнаружившееся ожесточение заместителя проистекает от фрустрации, вызванной тем, что из рук уплывает извращенное, хотя и совершенно бескорыстное наслаждение, которое доставляют иным чужие неприятности и беды. Под предлогом того, что работа затянется надолго и помешает приему других поставщиков, этот гадкий человек попытался было воспрепятствовать погрузке, однако Сиприано Алгор, по красочному выражению, уперся рогом и спросил, кто будет платить за простой грузовика, если он не уложится в установленные сроки, потребовал жалобную книгу и в качестве последнего отчаянного удара пообещал, что с места не тронется, пока не поговорит с начальником отдела. В базовом курсе прикладной психологии, в разделе, посвященном поведенческим моделям, сказано, что люди с дурным характером часто бывают трусливы, а потому не стоит удивляться, что страх перед публичной выволочкой от начальника моментально изменил отношение заместителя. Выругавшись, чтобы скрыть неловкость, он удалился вглубь склада и появился оттуда лишь после того, как грузовик с полным кузовом посуды выехал из подземелья. Ни в буквальном, ни в переносном смысле не издали Сиприано Алгор и Марсал Гашо победных кликов, оба слишком устали, чтобы тратить последние силы на поздравления и ликования, и старший сказал только: Когда привезем новый товар, они нам это припомнят, в лупу будут разглядывать каждую фигурку и десятками заворачивать как некондицию, а младший отвечал, что да, возможно, а может быть, и нет, зависит от начальника департамента закупок, от этой докуки, отец, мы избавились, а что там дальше – поглядим, так и должно в жизни идти, когда один падет духом, другой подберет и дух ему поднимет. Пикап они оставили на ближайшем углу, и он простоит там до тех пор, пока они не вернутся, свалив последнюю посуду в яму возле реки, потом отгонят грузовик в гараж и в изнеможении, полумертвые от усталости, ибо один потерял на гладких паркетах Центра полезный навык физических усилий, другой потерпел слишком хорошо всем известные убытки, причиняемые возрастом, приедут наконец домой, когда уже начнет вечереть. Пес Найдён сбежит по склону встречать, скача и лая, как и положено ему, и Марта будет ждать на пороге. И спросит: Ну как, все уладилось, и они ответят, что, мол, да, уладилось, и все трое будут думать или чувствовать – если есть неравенство и противоречие меж думами и чувствами, – что окончившееся есть то же самое, чему не терпится начаться, что первые, вторые или третьи действия – неважно, спектаклей или жизней – всегда и неизменно составляют одну пьесу. Ну да, часть декораций убрали, но глина, из которой смастерят новые, точно такая же, как вчера, актеры же, когда проснутся утром, поставят правую ногу чуть дальше отметки, оставленной накануне ногой левой, а потом поставят левую впереди правой и, хоть тресни, не свернут с дороги. Как ни утомлен Марсал, супруги повторят, словно впервые, все любовные движения, вздохи и стоны. Произнесут те же самые слова. Сиприано Алгор на своей кровати будет спать без сновидений. Завтра утром, как всегда, повезет зятя на службу. И, быть может, на обратном пути вспомнит и проедет мимо ямы у реки, просто так, безо всякой особой цели, даже не из любопытства, ибо прекрасно знает, чтó он там оставил, но все равно подойдет, наверно, к краю откоса и, если поступит так, спросит себя, не надо ли нарубить веток да получше укрыть посуду, ибо не хочется, чтобы кто-нибудь знал, что там, а хочется, чтобы плошки и миски были утаены и спрятаны вплоть до того дня, когда вновь явится в них нужда, и, ах, как трудно нам отрешиться от сделанного нами, будь то вещь или мечта, трудно, даже если мы уничтожили это своими собственными руками.

Пойду почищу печь, сказал Сиприано Алгор, вернувшись домой. Руководствуясь предшествующим опытом, пес Найдён ждал, что хозяин снова присядет на скамью размышлений, ему, бедняге, если он все еще пребывает в смятении духа, особенно понадобилось бы сейчас собачье участие, собаки в таких случаях просто незаменимы, они садятся перед нами с неизбывным вопросом в глазах: Нужна помощь, и, хотя бытует поверхностное мнение, будто превыше сил собачьих даровать утешение или облегчить страдания или развеять тоску, мнение это проистекает лишь от нашей неспособности понимать находящееся за гранью нашей человеческой породы, как если бы все прочие огорчения в мире обретали понятную реальность, лишь будучи измерены мерой собственных наших горестей или, проще говоря, как будто существует в мире только человек. Сиприано Алгор не сел на скамью, а миновал ее, а потом отодвинул одну за другой три массивные бронзовые щеколды, укрепленные на разных уровнях – сверху, посередине и снизу, – и открыл басовито заскрипевшую на петлях дверцу. Отдав с помощью органов чувств первоначальную дань расследованиям и удовлетворив самое непосредственное любопытство, естественное для всякого, кто прибыл на новое место, пес Найдён перестал интересоваться печью. Это старое и грубое каменное сооружение неизвестного предназначения и явно необитаемое было снабжено высокой и узкой дверью, а сверху – тремя штуками, похожими на трубы, но явно трубами не являющимися, поскольку ни из одной не исходил манящий запах еды. А сейчас дверь неожиданно открылась, и хозяин вошел внутрь, словно к себе домой. Пес из принципа и предосторожности ради должен облаять любую неожиданность, возникающую в его жизни, потому что нельзя же заранее знать, не обернется ли добро злом и не перестанет ли зло быть таковым, и потому Найдён лаял и лаял, сперва, когда фигура хозяина словно растворилась в полутьме печи, – от беспокойства, а потом, когда тот появился снова, хоть и с другим выражением лица, – от счастья, таковы они, маленькие чудеса, творимые любовью, и желание добра кому-нибудь тоже имеет право зваться этим именем. И когда Сиприано Алгор снова вошел в печь с метлой в руке, Найдён не забеспокоился, здраво рассудив, что хозяин действует как-то наподобие солнца и луны, и, когда светило исчезает, надо лишь терпеливо дождаться возвращения, а долго ли, того собакам знать не дано, ибо они не различают час и неделю, месяц и год, понимая лишь присутствие и отсутствие. Покуда шла чистка, Найдён не предпринимал попыток зайти и более того – отошел в сторонку, чтобы не попасть под сыпавшиеся градом крошечные кусочки обожженной глины, черепки посуды, выметаемые наружу, и растянулся на земле, положив голову на лапы. Он лежал с отсутствующим видом и даже, казалось, дремал, но и самый малоопытный знаток собачьих повадок сумел бы сообразить – хотя бы по тому, как время от времени пес открывал и закрывал глаза, – что он просто выжидает. Окончив чистку, Сиприано Алгор вылез из печи и направился к гончарне. Покуда он не скрылся из виду, пес лежал неподвижно, потом медленно встал, вытянув шею, подошел к печи и заглянул. Увидел дом, странный и пустой, без мебели, с потолком как купол, покрытый белесыми маленькими параллелепипедиками, однако более всего поразил обоняние Найдёна необыкновенно сухой воздух внутри, а также пронзительная острота единственного запаха, который он там учуял, – окончательного запаха бесконечной кальцинации, или, иначе говоря, обжига, и пусть вас не смущает явное и намеренное противоречие между «окончательный» и «бесконечный», ибо мы толкуем не о человеческих ощущениях, но о том, что нам в силу нашей человеческой – опять же – природы показалось допустимым вообразить относительно ощущений пса Найдёна, который впервые в жизни посетил гончарную печь. Вопреки обыкновению и наперекор природе он не пометил новую территорию. Да, поначалу намеревался подчиниться зову инстинкта, да, уже задрал было угрожающе ногу, но преодолел себя, сдержался в самый последний, предельный, можно сказать, момент, кто его знает почему – то ли оробев от царящего тут минералогического безмолвия, от корявой грубости всей постройки, от белесоватого налета, придающего полу и стенам нечто фантасмагорическое, а то ли от страха перед возможным физическим взысканием со стороны хозяина, который вряд ли похвалит, обнаружив, что потеки мочи осквернили царство огня вместе с престолом, балдахином и тиглем, откуда глина каждый раз мечтает выйти алмазом. Шерсть на загривке дыбом, хвост поджат – словно прибежав из дальней дали, пес Найдён вышел из печи. И не увидел никого из хозяев, дом и двор были как будто заброшены, и стелившаяся по земле тень шелковицы – наверно, оттого, что так падал солнечный свет, – была непривычной и странной, будто отбрасывало ее какое-то другое дерево. Вопреки расхожим представлениям собачья жизнь, как бы ни нежили и ни пестовали живущих ею, вовсе не легка и не привольна, прежде всего потому, что до сих пор не смогли составить хотя бы удовлетворительное представление о мире, в который попали, а во-вторых, это постижение постоянно осложняется переменчивым и противоречивым поведением людей, делящих с ними, так сказать, кров и стол, а порой и ложе. Исчез хозяин, не видно хозяйки, и пес Найдён облегчил тоскующую душу и мочевой пузырь у каменной скамьи, не имеющей иного предназначения, как служить местом размышлений. В этот миг как раз Сиприано Алгор и Марта вышли из гончарни. Найдён кинулся к ним со всех ног, в такие моменты всегда кажется, что вот-вот все поймешь, но ощущение это мимолетно, потому что хозяин вдруг гаркнул во всю глотку: Пошел прочь, а хозяйка вскрикнула в тревоге: Нельзя, поди пойми этих людей, и пес Найдён не сразу заметит, что хозяева осторожно, чтобы не уронить, несут на деревянных подставках глиняные фигурки – по три на каждой, – и представьте только, какое несчастье могло бы случиться, не прерви они вовремя мои излияния. Балансируя, как эквилибристы, отец и дочь направляются к длинным сушильным полкам, уже несколько недель освобожденным от тарелок, мисок, плошек, чашек, кувшинов, кружек, котелков, горшков, ковшиков и прочей домашней и садовой утвари. Эти шесть кукол, которые будут сохнуть под легким ветерком, под сенью шелковицы, куда сквозь листву все же время от времени будет заглядывать, обозначая свое присутствие, солнце, представляют собой авангард новой армии, и скоро на полках сомкнутыми рядами выстроятся сотни одинаковых фигурок общим числом тысяча двести штук, по двести на каждую из шести, согласно подсчетам, произведенным в верхах, подсчетам, однако, неверным, ибо радость победы порой бывает плохим советчиком, и эти гончары в третьем поколении, а стало быть, опытные, похоже, забыли, что – ведь и ножницы, как говорят портные, ткань едят – совершенно необходимо предусмотреть некий процент потерь, ибо одна упадет и разобьется, другая потеряет форму, та, будучи плохо слеплена, лопнет от жара, а эта не пропечется из-за неравномерного притока горячего воздуха, и все это, прямо зависящее от физических свойств работы, имеющей очень много общего с алхимией, а ее, как известно, точной наукой счесть нельзя, так вот, все это должно будет пройти придирчивый осмотр, которому подвергнет Центр каждую фигурку, да вдобавок еще – руками и глазами заместителя, затаившего, кажется, злобу. Сиприано Алгор, выметая пепел и мусор из печи, держал в уме только две угрозы – и ассоциация идей тем-то и хороша, что одни тянут за собой другие – две, сказали мы, угрозы, из коих одна реальная, а другая латентная, и требуется известная умственная сноровка, чтобы не потерять нить и понимать, что черепок на полу – это не только сущий на полу черепок, но и прошлое его, когда он черепком не был, а также и будущее его, когда совершенно неведомо, чем он будет.