Две полоски для мажора - Алёна Черничная

— Спасибо! — ору так, что мое эхо теряется по всем лестничным пролетам.

С испугом в глазах Лика отшатывается.

— Черт! — провожу ладонью по волосам, пытаясь до последнего не сорваться. А потом просто плюю на все происходящее вокруг, утыкаюсь взглядом в стену и говорю как есть. На одном выдохе. — Я не хочу и не готов. Поэтому я не знаю, что мне... нам делать дальше.

И снова это конченое молчание. Душное и заставляющее тяжело биться моё сердце.

— Я знаю, Марк, — дрожащая усмешка Лики нарушает тишину. — Мне рожать, а тебе ехать к Карине. Трус.

Ее слова бьют меня под дых. Я успеваю обернуться в тот момент, когда уже рыжая коса исчезает в дверях второго отделения гинекологии.

Зашибись пообщались. Пульс жжет вены, и мне хочется вмазать по этой двери с ноги. Но сжимаю кулаки и запихиваю их в широкий карман толстовки.

Лекарства!

Снова врываюсь в отделение, собираясь также нагло ворваться и палату к Лике, но та пышнотелая врачиха уже тут как тут.

— Куда?! — возмущается она, тормозя меня за рукав.

— К Соболевской.

— Будешь дальше девчонку доводить, папаша ты недоделанный? Только рыдать ночами перестала. Ее не жалко, так ляльку в животе пожалей. Твоя же лялька. Мордой вон какой вышел, а из душонки-то гнильцой попахивает, — глаза женщины искрят пренебрежением.

Треш. Это просто какой сюр и треш. Ощущаю себя в очень гребаном

спектакле. Глубоким вдохом проталкиваю колючий комок, застрявший в горле, и вручаю

упаковку с таблетками прямо в руки даме в халате.

— Лике передайте.

И просто вылетаю оттуда быстрее скорости света.

Но перевести дух не получается, даже когда запираюсь в своей же машине. В груди не хватает воздуха, а в мыслях хаос.

Не заводя мотор, прижимаюсь лбом к рулю и зажмуриваюсь. Хочется перезагрузиться, а получается наоборот.

Меня затягивают на дно огромные, холодные, голубые глаза и мерзопакостный голос той тетки в белом халате: «твоя же лялька». И все это вгрызается в мою голову.

— Сука! Ну почему все так! — ору сам себе на весь салон.

Зато теперь точно понимаю, меня пришвартовало к берегу под названием «Влип. Причём по-крупному».

*ИППП - инфекции, передающиеся половым путем

— Ты уверена? — поправляя тесемки от моего капюшона ветровки, Настя заглядывает в мои глаза.

— Нет, но и ходить светить растущим животом под перешептывания за спиной не собираюсь. Тем более документы уже подписаны, приказ готовится, — вздыхаю я и забираю свою небольшую сумку с вещами из рук одногруппницы.

Хотя теперь уже, скорее, бывшей одногруппницы.

Несколько дней назад меня выписали. И первое, что сделала я - это пришла в универ с заявлением на академический отпуск. Проведённое время в больнице дало мне возможность немного прийти в себя.

Когда на первом узи я услышала громкий стук крошечного сердечка, то все стало кристальным. Мне нужно думать и заботиться только о нем. И желание рожать теперь было непоколебимым. И пускай я все ещё слабо вижу, как может или как должно сложиться моё будущее.

Зато с неожиданным появлением Марка на пороге больницы я чётко поняла, что не готова пересекаться с ним, видится в коридорах универа. Смотреть, как на его шею вешается другая - выше моих сил. Я этого не заслужила.

Токсикоз стих, а вот чувства к Громову нет. Оказывается, им не мешает огромное полотно обиды, каким он окутал меня с ног до головы.

Мне стоило только снова посмотреть в черную бездну его глаз, услышать голос... И пока я стояла рядом с ним на том лестничном пролете, мое сердце не билось. Оно сжималось до жгучей боли в груди.

Но слова Марка про аборт стали шикарным гвоздём программы. Теперь точно знаю: все, на что могу рассчитывать - это лишь на себя. И попробовать найти тыл в своей семье, ведь Громов больше не появлялся.

И именно поэтому сейчас Настя провожает меня на вокзале. Я решила вернуться домой. Хотя слово побег здесь звучит лучше. Скрывать свою беременность от родителей дальше просто глупо и невозможно. Живот ещё не особо заметен, но верхняя пуговичка джинсов уже доставляет массу дискомфорта.

— Может, передумаешь? — Настасья бросает тоскливый взгляд на вагон моей электрички.

— Даже не проси. Мне нужно быть там, где ничего не будет напоминать об этом козле, — стараюсь выдавить из себя непринужденную улыбку.

— Вот именно! Козел он, а куча проблем теперь только у тебя. Я бы на твоем месте...

— Настя, хватит, — я умоляюще смотрю на подругу, — радуйся, что ты и близко не на моем месте. Думаешь, круглосуточная тошниловка - это прикольно? Или когда грудь огнем горит? А еще я мечтаю о жвачке со вкусом мела. Найдешь мне такую?

— Ладно-ладно, молчу, — хмуро бурчит она, а потом сдавленно втягивает носом воздух.

— Я буду скучать.

И мои глаза вмиг заполняются слезами. Я теперь хуже кисейной барышни. Готова рыдать, если мне просто показать фото милого котенка. Шмыгая носом, достаю из кармана мобильный и быстро отправляю Насте сообщение со своим домашним адресом:

— Приезжай в гости в любое время.

Согласно кивнув, она сгребает меня в свои объятия. Ещё несколько минут сопливых прощаний, и я уже сижу в вагоне электрички.

Прижимаю к себе небольшую сумку и мысленно надеюсь, что немного отступивший токсикоз не надумает появиться именно сейчас.

А ещё хочу вернуться в этот город не раньше чем через год. Мои чувства, все ещё яркие и осязаемые, когда-нибудь полностью затянуться омутом обиды и злости.

И пока электричка набирает ход, я прислоняюсь лбом к прохладному стеклу и осторожно кладу ладонь на едва преобразившийся живот. Это все ещё странные ощущения, но уже не такие пугающие.

Только моё сердце все равно тянет и ноет.

Я не знаю, где Марк. И вряд ли теперь вообще его увижу.

Мне хватает одного знания. Самого жестокого и болезненного. Я и малыш оказались брошены тем, в ком сейчас очень нуждаемся.

& & &

Уже через два часа я выхожу из такси и стараюсь не смотреть так тоскливо на знакомую облупленную дверь подъезда в тусклом свете фонаря.

Дом. Милый дом, который я не планировала увидеть раньше новогодних праздников. Как бы я ни любила свою семью, свалить отсюда мечтала ещё с класса десятого. Пять человек на самую обычную трехкомнатную квартиру - это море «удовольствия». Но когда год назад моя старшая сестра развелась со своим мужем и вернулась домой с моими двух и трехгодовалыми племянниками, это море превратилось в океан.

И терпеть мне снова придется учиться в нем плавать.