Аморал - Михаил Багров

— шепчу я и тут же мысленно себя отдёргиваю. — Нет, ты не Верный. Ты ещё должен заслужить своё имя.

Прежде, чем дать оружию имя, я должен понять его характер. Напоить клинки кровью, и я уже чувствую, как рукоять дрожит в моей руке от нетерпения. Вдыхаю пыльный сухой воздух полной грудью — я снова могу чувствовать парный клинок и это прекрасно. В висках гулко стучит кровь.

Хищно ухмыляюсь и раскручиваю клинок в воздухе, пора идти на охоту.

Клинок радостно вибрирует, отзываясь на мои мысли. Он ждал этого так же, как и я.

На горизонте показался первый осквернённый, но я стою на месте. Ещё слишком рано. Что такое один осквернённый для Царь-Бога? Это оскорбление и плевок в душу.

Парный клинок отдаётся пульсацией в руку и рвётся в бой, но я продолжаю ждать.

— Рано, — шепчу я своему старому другу, — потерпи, ещё слишком рано.

Кошка за спиной тревожно мяукает, она тоже чувствует наши эмоции.

Вот подтянулся ещё один осквернённый, а за ним и ещё один. Через несколько минут я сбиваюсь со счёта. Скверна раздражена и я это чувствую. Уже давно её никто так нагло не пил. И она хочет наказать меня за это. Никто не имеет право брать силой то, что она даёт только по своему желанию.

— Вот теперь пора! — растягиваю губы в жуткой ухмылке и срываюсь в бой.

Глава 10

Меня переполняет азарт от предвкушения славной битвы. На стороне противника значительное превосходство по численности, а на моей — парный клинок и ощущение безграничной силы. Она пьянит и заставляет чувствовать себя неуязвимым.

Кажется, что для меня сейчас нет ничего невозможного и я способен убить любого, кто встанет на моём пути.

Без раздумий влетаю в ближайшую толпу осквернённых. Я не могу взять их под контроль, скверна перебивает мой призыв, но мне и не нужно. Они пытаются меня задержать, но я быстрее, чем любой из них. Моё оружие — это продолжение меня. Мы слились воедино и стали одним целым. Мне даже не нужно направлять клинок, стоит только подумать и он уже рассекает воздух вместе с чужими конечностями.

Сегодня осквернённым не повезло — после такой мясорубки никто не выживает. Проходит несколько секунд, и для них всё уже кончено, а я даже не вспотел. Переступаю через отрубленные части тела и иду дальше. Даже не останавливаюсь, чтобы добить редких выживших. Они всё равно уже ничего не смогут сделать.

Сухой воздух наполнился запахом свежей крови, но я не собираюсь останавливаться на достигнутом. Слишком долго я чувствовал себя слабым и беспомощным в этом мире. Сначала в Клоаке, а затем среди Соболевых.

Даже принадлежащая мне деревня не давала ощущения твёрдой почвы под ногами. Каждый мой шаг был очередной развилкой в пути, концовку которого невозможно было предугадать. Но здесь и сейчас я был чётко уверен в своих действиях. Это была феерия смерти.

Осквернённые больше не сбивались в толпу, они растянулись по периметру и медленно начали меня обходить, заключая в круг. И я не собирался им мешать.

— В очередь, сукины дети! — рисуюсь и резко веду парный клинок в сторону, брызги крови красиво разлетаются в воздухе.

Противники осторожно начинают сходиться, зажимая меня в тиски. Они не торопятся и действуют согласованно, словно единый организм.

Разворачиваюсь на пятках и вгоняю острый клинок в череп ближайшего противника, а затем проворачиваю его для надёжности. Сталь с мерзким звуком выламывает кости и сильнее вгрызается в мозг. Хотя для меня этот звук сейчас словно песня. Мелодия похоронного марша.

Вырываю парный клинок из осквернённого, резко выкидываю руку с оружием назад и ещё один противник нанизывается на острую сталь. И так же медленно, как меня окружали осквернённые до этого, начинаю вырезать их одного за другим. Вот на землю летят чьи-то кишки из распоротого брюха, туда же отправляется начисто срезанная голова, а обезглавленный труп ещё какое-то время пытается до меня добраться. Небрежно отпихиваю его ногой и продолжаю свой кровавый танец.

Останавливаюсь только тогда, когда меня накрывает оглушительная тишина. Больше не осталось никого, кто хотел бы мне противостоять. Медленно окидываю поле боя взглядом — где-то ещё шевелятся полуживые осквернённые, кровь от изувеченных тел смешивается со скверной и её щупальца как-будто становятся толще.

Адамантовый браслет на моей руке практически не заметен, парный клинок и я сам сравнялись с ним по цвету. Парный клинок заслужил своё имя.

— Ты не Верный, — довольно щурюсь я на солнце, — ты Лютый.

Странные ощущения — скверна всё ещё не может определиться, как ко мне относиться. С одной стороны она довольна, ей пришлась по нраву эта бойня, а с другой стороны я убил её детей, её прекрасных созданий…

Я потряс головой, чтобы прогнать чужие эмоции из своих мыслей. По спине побежали нехорошие мурашки. Чей-то очень внимательный взгляд прожигает мне затылок. Резко разворачиваюсь, готовый к новому бою, но противник слишком далеко от меня и не спешит нападать.

Внимательно вглядываюсь в тёмную фигуру — на открытых участках тела видны чёрные прожилки, как и у остальных осквернённых, но на этом сходство заканчивается. Его глаза не затянуты чёрной пленкой. Взгляд разумный и ясный. Одежда пропыленная, но на рваные обноски не похожа. На бедре висит скрученный кнут с металлическим наконечником. Он поднимает два пальца ко лбу, улыбается и салютует мне, а затем разворачивается и уходит. Любопытно.

Решаю не идти за ним и вернуться в деревню. Я и так нахожусь здесь дольше, чем планировал.

Лютый скребёт высушенную землю одним из клинков — не очень уважительное отношение к своему оружию, но чем больше я приближаюсь к границе, тем сильнее мои мышцы наливаются усталостью. Кажется, мне хана.

Границу я уже переползал, и как только оказался за пределами влияния скверны, то почувствовал, как на меня рухнула одна из высоток столицы и буквально вдавила в землю. Ну, или какая-нибудь небольшая по площади соседняя планета. По крайней мере ощущалось это именно так.

Я заработал себе ушиб всего Макара, хотя готов был поклясться, что ни один из осквернённых даже не успел ко мне прикоснуться. Каждая микрочастица моего тела болела так, словно меня долго и уверенно использовали в качестве тренировочного снаряда.

Сложно сказать, сколько я провалялся мордой в землю, но когда очнулся уже стемнело, а кошка своим шершавым языком активно пыталась стесать кожу с моего уха. Проголодалась бедняга.

Дорога