Дом малых теней - Адам Нэвилл

Чтобы отвлечься от этих мыслей, она начала разбирать дорожную сумку, установила на столе цифровую камеру и ноутбук. Начать опись и составление каталога можно было прямо здесь, атмосфера этого места располагает к такой работе. В какой-то момент ей нужно будет пригласить профессионального фотографа, чтобы тот смог представить дом во всей красе. Пусть люди будут ошарашены тем, что увидят в аукционном буклете. Комнаты, не тронутые с момента смерти М. Г. Мэйсона, их обстановка и мебель, изысканные детали того времени, экспонаты… Это будет выглядеть как программа большой международной выставки. Красному Дому не нужен оценщик, ему нужен музейный хранитель. Как такое вообщe возможно? Как возможен такой дом?

А ведь еще были марионетки М. Г. Мэйсона, которые Эдит хотела показать ей во второй половине дня, или, как она выразилась, «представить им вас». Если Мэйсон сумел обмануть ее чучелом собаки, трудно представить, с каким мастерством он изготовил своих марионеток. По словам Эдит, в этих работах его видение обрело свое окончательное воплощение. Они создавались не для публики и, похоже, никогда не становились объектом наблюдения случайного зрителя. Ее внимания ждали так же и куклы — она успела увидеть только малую их часть.

Все дело в том, что Эдит была разорена. Потому Кэтрин и оказалась здесь. Может быть, Мод некоторое время не платили, и появление оценщика стало для нее неприятным напоминанием об их плачевном материальном положении. Это объясняло, почему с ними было так трудно, так что Кэтрин должна все время помнить, что сложившаяся ситуация очень некомфортна для хозяев Красного Дома. На их поведение нужно закрыть глаза и молча вытерпеть все выкрутасы.

Расставив вещи по местам, Кэтрин стала рассматривать искусно выполненные гравюры на стенах комнаты. Пять оригиналов в рамках на фоне темно-красных обоев. Она не распознала подпись художника, но навскидку отнесла их к середине восемнадцатого века.

Под потолком горела лампочка, но освещение было тусклым и красноватым, так что ей пришлось подойти поближе. Две гравюры над изголовьем кровати представляли собой сценки из стародавней сельской жизни. Возможно, сатирические, поскольку лица персонажей были карикатурно искажены — большие носы, выступающие подбородки. Эти лица излучали цинизм, даже жестокость. Персонажи вертелись возле тележки, на которую был водружен помост или сцена.

На третьей гравюре изображалась опять-таки сцена с занавешенными кулисами и задником, перед которым кривлялись разнообразные фигуры. Их поношенная одежда относилась к эпохе Тюдоров, но она не могла определить, были то бродячие артисты в масках или марионетки. На нечетких лицах резко выделялись лишь белые глаза и неприятные ухмылки. Зрители представали грубыми, неотесанными, звероподобными существами с огромными разинутыми ртами и дикими глазами.

На двух оставшихся гравюрах она увидела рыночную площадь со множеством детей. Это, без сомнения, были беспризорники, маленькие оборванцы. Тощие, как скелеты, с огромными глазами. Некоторые опирались на костыли. Одного из них тащила по ухабистой земле в деревянной тележке девочка постарше в замызганном платье. Театр, к которому тянулись дети, располагался на заднем плане, и что за действо там происходило, было не разобрать.

Кэтрин подошла к окну, намереваясь открыть его и пустить в комнату больше света, а заодно и посмотреть на сад, расположенный за домом. Как и на фасаде, окно было трехчастным, готическим, навешенным внутри створного переплета.

Снаружи несколько мух бились в витражные стекла. Мух она уже видела утром, когда шла в дом. А ведь близилась зима. Лето, конечно, подзадержалось, но обилие мух было столь же несезонным, как и теплая погода. Их рой буквально окружил дом.

От наблюдения за мухами Кэтрин отвлекло что-то белое, промелькнувшее внизу. Она оперлась о подоконник и выглянула.

В дальнем конце заросшего сада, между рядами неухоженных яблонь, она заметила движение. Фигура в белом двигалась туда-сюда по небольшому кусочку пространства, словно выполняя какую-то работу.

Кэтрин подумала, что это может быть Мод, но фигура была слишком худая и длинная. Может, садовник? Нет, этим садом явно никто не занимался много лет. Деревянная беседка практически развалилась, стены сада заросли ежевикой и плющом. Несколько предметов, по-видимому садовые украшения или мебель, превратились в заросшие холмы. Сквозь неподвижную сень ветвей проглядывал каменный краешек не то песочных часов, не то кормушки для птиц.

Снующая туда-сюда фигура была облачена в белые одежды. Она то исчезала на мгновение, то появлялась вновь среди густой зелени, поглотившей сад, но вот, похоже, зацепилась и принялась за что-то дергать, пытаясь высвободиться. Присмотревшись, Кэтрин убедилась, что это мужчина. Высокий мужчина.

На мгновение он появился в просвете густой листвы и повернулся в сторону дома. Он заметил Кэтрин в окне. Но она не видела ни его лица, ни даже головы: что-то скрывало его внешность.

Поняв, что этот странный убор — всего лишь сетчатая защитная маска пасечника, она расслабилась. Человек медленно поднял вверх обе руки. Большие ладони в защитных перчатках помахали ей. Или, может быть, поманили, приглашая спуститься к нему. Нет — потом человек показал в направлении луга и энергично повторил жест, словно указывая, что ей нужно уйти. Убраться отсюда.

Ее словно поймали за подглядыванием — Кэтрин отшатнулась от окна и вернулась в полумрак. Затем почувствовала, что нужен какой-то ответный знак внимания, надо по-дружески помахать рукой. В доме где-то внизу хлопнула дверь. А когда она снова выглянула в окно, мужчина в белом исчез. Исчезли и мухи.

Прошло минут десять, и, когда в ее дверь резко постучали, Кэтрин вздрогнула от неожиданности. Она обернулась, пригладила волосы, одернула юбку. Это, должно быть, Мод пришла проводить ее. Но ей не хотелось оказаться один на один с домоправительницей, которая еще и словом с ней не обмолвилась и не объяснилась насчет записки.

Предупреждения.

— Да? — пискнула она и прокашлялась. — Входите.

Раздался повторный стук. А потом — тишина.

Мод не стала входить, но было ясно, что Кэтрин вызывают.

В коридоре было темно. Слабый свет едва просачивался из арочного витражного окна в дальнем конце. Дальше по коридору, на некотором расстоянии от двери в свою комнату, Кэтрин увидела приземистый, громоздкий силуэт Мод, но не могла определить, куда он развернут и смотрит ли домоправительница на нее.

Определив, что Мод движется прочь от ее комнаты, Кэтрин последовала за ней, цокая каблуками по деревянным половицам. Этот цокот гулко отдавался от стенных панелей. Любые звуки, исходящие от Кэтрин, были здесь нежелательны и неуместны. Весь остальной Красный Дом молчал, словно в знак скорби по кончине некоего великого человека, тогда как она, бесцеремонная и нежеланная гостья, этот траур грубо нарушала. Движения Мод сопровождались лишь отчетливым шарканьем. Кэтрин зареклась поменять эту обувь на туфли с мягкой подошвой.

Снизу, с лестницы, овивавшей холл, донесся трезвон колокольчика Эдит.