Убийство номер двадцать - Сэм Холланд

все звонки. Отправь наряд в тот старый дом на Глостер-роуд. Пусть хорошенько все там осмотрят.

– А чем сам-то займешься, босс? – спрашивает Джейми.

– Мне нужно позвонить.

Адам смотрит, как заместитель уходит, после чего достает из кармана свой телефон. Отыскивает нужный номер и ненадолго останавливается.

Если Ромилли права – если все это началось со смерти четырех женщин почти тридцать лет назад, – то все гораздо хуже, чем можно себе представить. Дело, способное определить его карьеру, которого он с таким нетерпением ждал всего четыре дня назад, внезапно становится личным.

Этот человек может сейчас сидеть в тюрьме, но его наследие по-прежнему нависает у всех над головой. Словно тень, темная и жуткая. И теперь она куда ближе, чем когда-либо прежде.

Глава 20

Элайджа прикидывает в руке увесистую фигуру. Переставляет короля на другую клетку на доске, затем убирает пальцы, завершая ход. Ему нравится все, что связано с шахматами. Чувство цельности деревянных фигур. Их замысловатые движения. Тот момент, когда задуманный план уже практически реализован и ты знаешь, что всего три хода – и вот тебе шах и мат.

Он терпеть не может проигрывать, но все равно играет против самого себя. Быстро принимает решения, выступает то за белых, то за черных, даже не потрудившись перевернуть доску. В комнате вокруг него суета – вдруг вспыхивает спор, слышатся удары, вмешиваются надзиратели, – но он к этому давно привык. Ритм тюрьмы – как биение сердца.

Чувствует, как кто-то похлопывает его по плечу. Один из охранников стоит у него за спиной.

– Кто выигрывает, док? – интересуется он.

– Я, конечно. Не хочешь присоединиться? Какой там у нас счет? Двенадцать – один?

Охранник улыбается. Он знает, что Элайджа просто позволил ему победить. Всего один раз.

– Не сегодня. Мы получили запрос на посещение. Я знаю, что шеф не станет возражать, но хотел сначала обсудить это с вами.

Элайджа заинтересованно приподнимает бровь.

– Это из полиции. Старший детектив-инспектор Адам Бишоп.

Элайджа опять отводит взгляд. Ничего неожиданного. Но это и не тот человек, который ему нужен. Пока что.

– Отошлите его, – отвечает он.

Охранник явно удивлен, но согласно кивает и оставляет Элайджу продолжать игру. Тот выдвигает черного ферзя вперед.

– Шах, – шепчет он, снимая с доски еще одну фигуру.

Глава 21

Ночью Ромилли спала плохо. Сны про тьму и металл, крики и мольбы о помощи… Она ежечасно заставляла себя просыпаться, глядя на звезды, проецируемые на потолок, и ощущая близкое тепло своего бойфренда, лежащего с ней в постели.

На работе Ром сказалась больной. Ее младшие коллеги вполне со всем управятся – она на телефоне, случись вдруг что. И вот теперь совершено еще одно убийство… Ромилли колеблется, но не может удержаться, чтобы не позвонить Адаму. Отвечает тот коротко и отрывисто – Адам по-прежнему не хочет, чтобы она лезла в это дело.

Когда они только познакомились, она немало удивилась, когда он рассказал ей, чем зарабатывает на жизнь. Что Адам – сотрудник уголовного розыска.

«Да, – сказал он тогда, пожимая плечами. – Убийства и все такое».

Ромилли просто не могла себе представить, как этот человек – как этот мужчина, который излил ей свою душу и чей нервный смех, как она поняла, скрывал целую массу слабостей – мог, не дрогнув, управляться с самыми жестокими преступлениями. В Адаме было что-то такое, к чему ее с самого начала тянуло. Ей нравился звук его голоса – чуть картавого, переходящего в хрипловатый кудахтающий смешок, когда ему что-то нравилось. И он слушал ее, подперев голову рукой, согнув ногу и выставив перед собой колено. Она поняла, чем было это воздетое вверх колено, – чем-то вроде щита. И потом оно медленно и неохотно опускалось. Физическое проявление ментального барьера.

Их помолвка была короткой, а свадьба скромной, но это и к лучшему. Ни один из них не был близок со своими родственниками, и они решили, что пары-тройки друзей вполне хватит. И они были по-настоящему влюблены друг в друга. Ромилли хорошо помнит те первые два-три года. Они вдвоем против всего мира.

После развода ей удалось установить некоторую дистанцию между ними. Всякий раз, когда они пытались оставаться друзьями или даже наскрести некое подобие цивилизованных отношений, все с оглушительным треском разваливалось, сея хаос среди окружающих их людей. Самая близкая к ним пара, Джейми и Пиппа, частенько принимала на себя основной удар.

«Я не собираюсь принимать чью-либо сторону, но…» – не раз говаривала Пиппа. Похоже, женская солидарность затмевала для нее все остальное. Даже несмотря на то, что сделала Ромилли.

А Джейми приходилось сохранять верность Адаму. В конце концов, Адам – его непосредственный руководитель. Они каждый день вместе. Адам однажды попытался объяснить это, употребив слово «братство». Связь, создаваемую средой, в которой они работают. Если ты не из полиции, то никогда не постигнешь этого. «Тебе этого не понять» – вот каким было его невысказанное послание.

Но теперь она здесь. Сбоку припека, но мозг все равно втягивает ее в эти жестокие убийства. Серийный убийца: она знает о таких – но лишь о том, что произошло после. Как тут можно помочь? Она ведь пыталась убедить его. Пожалуй, и впрямь стоит отойти в сторонку. Особенно учитывая ночные кошмары.

Ромилли видела выражение лица Фила за завтраком – озабоченность с оттенком враждебности. Он не может понять, почему ей просто не выбросить все это из головы. Но что бы там ни говорил Адам, она по-прежнему верит, что эти события взаимосвязаны. Слишком уж большое совпадение, чтобы не быть правдой.

Ромилли знает, что может сказать Фил: «Лучше держись от всего этого подальше». Но она не может – по причинам, которых ему никогда не понять.

Он ушел на работу, целомудренно чмокнув ее в щеку. Ей хотелось броситься вдогонку, извиниться, но за что тут извиняться? За то, что пообщалась со своим бывшим мужем? Влезла в дело, не имеющее к ней никакого отношения? Он должен доверять ей, думает Ромилли, вызывая в себе волну праведного гнева, хотя в глубине души понимает, что дело вовсе не в этом. Он беспокоится за нее, вот и всё.

Но она не может останавливаться. И не станет.

Что-то притягивает ее к себе. Что-то, от чего в горле появляется кислый привкус. Что-то, что, как она знает, вредно для нее, но она все равно продолжает это употреблять. Как дешевое белое вино. Как жирный кебаб на ночь глядя.

Как чувство вины из давно минувших времен.

Даже целиком погрузившись во все