Восход - Виктория Хислоп

– Сражаться за Гриваса я не собираюсь, – заявил он Христосу. – Но подумаю, что еще можно сделать.

Его план был связан с давно зревшей у него идеей.

Много лет Маркос делал все, чтобы стать незаменимым для Савваса Папакосты, и теперь настало время пожинать плоды статуса его правой руки. Но, представляя еженедельные отчеты, где все подсчеты были сделаны со скрупулезной точностью, он редко слышал слова благодарности от шефа. Успех «Клер де Лун» воспринимался как само собой разумеющееся, так же как огромная выручка, которую приносил клуб и которая тотчас направлялась на новое строительство.

О выплате премии или даже повышении заработной платы за все сверхурочные и старания, которые приложил Георгиу, речь не заходила, и в нем поселилась обида. У Маркоса было чувство, что ему должны. Что ж, если Саввас не собирается оценить его усилия по достоинству, он сделает это сам.

У Маркоса созрел план. С началом строительства интерес Савваса к «Восходу» совершенно пропал. Он забросил все, что когда-то было для него важно, и больше не вникал в детали ведения бизнеса. Это развязывало Маркосу руки.

Большинство клиентов «Восхода» расплачивались наличными – долларами, фунтами или немецкими марками, – и прежде чем деньги отправляли в банк, мог пройти день, а то и два. Для этой цели в отеле были предусмотрены несколько сейфов в хранилище по соседству с ночным клубом. В них держали не только дневную выручку отеля, но и важные документы и контракты.

Хранилище было оборудовано двумя стальными дверями с тройными замками. Помимо ночного клуба, в цокольном этаже было много других помещений. Это была невидимая часть отеля, где пряталось все, что не радовало глаз, включая прачечные и бойлерные.

Выручка «Клер де Лун» составляла бульшую часть общих поступлений. Маркос, естественно, стал хранителем ключей, и в его повседневные обязанности входило проверять, чтобы наличность отвозилась в банк или в офис Савваса в отеле в день выдачи зарплаты. Имея полный контроль над хранилищем, Георгиу наслаждался властью.

– Если хочешь сохранить что-то в безопасности, только скажи, – предложил он Христосу. – У меня есть укромное место.

– Спасибо, Маркос, мне это пригодится, – поблагодарил тот.

Вскоре после этого разговора Христос воспользовался предложением.

Маркос пил утренний кофе в саду у матери. Несмотря на позднюю осень, солнце достаточно пригревало, чтобы сидеть на улице. Был ясный теплый день, и Василис Георгиу отправился в своем грузовичке на поле сажать морковь.

Маркос любовался геранями, которые мать попросила его переставить на солнышко.

– Левенти му, им там гораздо лучше. Спасибо!

Ирини, в шали и шерстяной юбке, присела отдохнуть. В воротах показался младший сын.

– Христос, какой сюрприз! Забыла уже, когда мы виделись в последний раз!

Маркос глянул на брата, гадая, как тот выкрутится.

– Прости, мама. Было много работы в гараже… Сделаешь мне кофе?

– Конечно, йиоки му[19].

Она радостно захлопотала.

– Маркос, нужна твоя помощь… – начал Христос, как только мать скрылась в доме.

Через пару минут вернулась Ирини с тарелкой курабиедес[20]. Печенье было прямо из печки, щедро посыпанное сахарной пудрой.

Разговор прервался, но братья успели обменяться нужной информацией.

– А почему ты не на работе? – поинтересовалась Ирини.

– Взял отгул, – быстро ответил Христос. Он надкусил печенье и собрался уходить.

– А как же кофе?

– Прости, мама, я спешу. Надо кое-что сделать.

– Ох… – Она была явно разочарована. – Ну что ж…

Ирини прошла на кухню, чтобы выключить плиту. Кофе как раз закипал.

Вернувшись, она застала за столом одного Маркоса.

– Быстро он ушел, – заметила мать. – У Христоса все в порядке? Что-то слишком шумно в последнее время у него по ночам.

Маркос промолчал. Последние несколько недель он возвращался домой в четыре или пять утра. К этому времени товарищи Христоса уже расходились.

– Он что… участвует?

– О чем ты, мама?

– Ты знаешь, о чем я, Маркос! Может, твой отец и глухой, а я нет. Я не слышу, о чем они там говорят, но уж точно не в карты играют!

Маркос затянулся сигаретой. Он пытался выиграть время, чтобы придумать ответ.

– Сам знаешь, я почти не выхожу из дому, но слухи до меня доходят, – не унималась мать. Она смахнула крошки от печенья в ладонь и рассеянно высыпала их в карман фартука. – Знаю, за всем стоит Гривас, и я не хочу, чтобы вы оба имели с ним дело. Маркос, это ужасный человек!

– Мама!

– Я не шучу, милый. Он убивает и греков, и турок! Для него нет ничего святого.

В глазах Ирини стояли слезы. Еще недавно спокойная, она чуть не ломала руки в отчаянии. Она не прочла ни одной книги, но с легкостью читала помыслы своих сыновей и чувствовала, что скрытность и нелюдимость Христоса были неслучайными. Несмотря на секретность, все знали об ЭОКА-Б, и ее деятельность касалась всех, не важно, были люди специально выбраны в качестве мишеней или их просто запугивали, вымогая помощь. Чтобы противостоять давлению организации, требовалось мужество.

Внутренний голос говорил Ирини, что сына втянули. Как Христос ни скрытничал, она знала, что он часто не выходит на работу и пропадает невесть где. Сын работал механиком в гараже в конце улицы, на которой они жили, и Ирини часто проходила мимо, делая вид, что идет в магазин. Если не было видно его темной макушки, это значило, его нет на работе.

Христоса выдавало и то, что он возвращался в неурочное время. Раньше он всегда заглядывал к ней, когда возвращался из гаража, и у него были грязные руки. Теперь он делал это редко, приходил гораздо позже, и руки у него были чистые.

– Мама, прекрати переживать. Христос уже большой мальчик.

– Я не только за него беспокоюсь, Маркос, я о нас всех думаю. Не хочу снова пережить те ужасные дни, когда мы все жили в страхе. Тогда, если ты не поддерживал Гриваса и его людей, с тобой могло случиться все, что угодно.

– Мам, да не волнуйся ты так…

– Неужели ты забыл?! Он даже казнил ту женщину из нашей деревни! И отец чуть не погиб! Мне до сих пор снятся кошмары о тех днях.

– Сейчас не то время.

– Не вижу разницы! Тот же человек, те же идеи! Гривас ничуть не изменился.

– У него уже нет былой поддержки.

– Знаю, президент его не поддерживает. Так что ему тоже лучше поостеречься.