Восход - Виктория Хислоп

– Мама, мне кажется, он не понимает опасности, – сказал Маркос.

Какое-то время мать и сын молчали. Ирини убирала со стола, подметала и поливала цветы. Маркос медленно пил кофе.

– Поговори с Христосом, пожалуйста, – попросила она. – Во второй раз Господь нашу семью не убережет.

Она осенила себя крестом и подняла на сына полные слез глаза.

Поднявшись, Маркос обнял мать.

– Хорошо, – сказал он тихо, вдыхая знакомый сладковатый запах ее кожи. – Постарайся успокоиться, мама, не изводи себя тревогами.

В теплых объятиях красавца-сына все страхи улетучились. Маркос умел утешать. Ирини любила сына больше всего на свете.

В тот день Маркос ехал на работу, зная, что не был до конца откровенен с матерью. Он понимал силу своего влияния на нее. Всю жизнь он испытывал свое обаяние на Ирини Георгиу, а когда вырос, понял, что оно действует и на других женщин. Это было сродни магии.

Он рано понял, что улыбка действует сильнее умных слов. Еще ребенком он знал: стоит ему улыбнуться – он тут же получит желаемое. Это была особая сила.

Маркос и Афродити Папакосту недолюбливал за то, что не смог очаровать ее, когда они впервые встретились. Коктейль из обид и соперничества замешался именно тогда и становился все крепче по мере того, как они боролись за внимание и одобрение Савваса. Со времени открытия «Восхода» полтора года назад он был вынужден встречаться с женой босса каждый день. Маркос по достоинству оценил ее безупречную внешность. Идеальные формы и пропорции делали красоту Афродити бесспорным фактом, а не вопросом вкуса.

Теперь, когда жена босса появлялась каждый вечер во время коктейлей, в дорогих платьях, увешанная драгоценностями, он продолжал расточать улыбки, зная, что они бессильны. Афродити не относилась к типу женщин, которые ему нравились. На его взгляд, она была слишком избалована сначала отцом, а потом мужем.

Вынужденный заменять Савваса в роли хозяина в «Восходе», Маркос продолжал относиться к жене босса с почти раболепным почтением, а Афродити, в свою очередь, вела себя по-прежнему с холодной официальностью. Он стал подозревать, что в ней кипит такой же гнев по отношению к мужу, как и в нем, и начал подумывать, нельзя ли ее использовать в своих целях.

Тихая ярость по отношению к Саввасу копилась в душе Афродити несколько месяцев. Пока он однажды не сообщил, что намерен проводить на строительной площадке все время, когда не спит, она ощущала себя равной в бизнесе, имеющей такое же право на принятие решений и на прибыль. На бумаге супруги Папакоста владели совместной собственностью, но Саввас стал себя вести как единоличный хозяин. Он был слишком поглощен работой, чтобы заметить злость и разочарование жены. В отличие от мужа Маркос каждый вечер был рядом, неизменно обаятельный и предупредительный, и это приносило утешение.

Однажды вечером Афродити призналась себе, что Маркос Георгиу раздражает ее не так сильно, как прежде. Это случилось сразу после Нового года, на кипрском вечере. Гости стояли кругом и смотрели на традиционные кипрские танцы.

– А вы умеете так танцевать? – спросил Маркос за десертом.

Афродити встретилась с ним взглядом во второй раз за все время. Она впервые заметила, что глаза у него темно-зеленые. «Как изумруды», – мелькнула у нее мысль.

– Конечно! – возмутилась она. – Само собой разумеется.

– Я просто…

Маркос прикусил губу. Афродити знала: он хотел сказать, что танцевать народные танцы ниже ее достоинства.

Чтобы доказать, что он ошибается, она встала из-за стола и присоединилась к танцующим. Взяв за руки пару гостей, стоящую с краю, Афродити стала терпеливо показывать им движения.

Маркос смотрел на нее как зачарованный. Он не сводил с нее глаз, когда она вместе с другими танцующими пошла кругом. «Да у нее отлично получается!» – подумал он, а когда темп ускорился, понял, что танцует она превосходно.

Фрау Брухмайер была в центре веселья. Она вполне овладела искусством танца и даже помогала другим гостям.

В конце вечера, когда темп танца достиг апогея и новичкам оставалось только стоять и смотреть, Маркос присоединился к другим мужчинам, исполнявшим зейбекико. Теперь Афродити была зрителем. Менеджер ночного клуба приковал к себе всеобщее внимание. Его гибкое стройное тело было словно создано для этого темпераментного мужского танца. Все хлопали в такт музыке, а он кружился, раскинув руки, и прыгал, как акробат.

Когда танец закончился, раздался шквал аплодисментов – свой восторг выражали и гости, и персонал. Музыка и приподнятое настроение захватили почти двести человек. В этом было что-то чуть ли не сверхъестественное. Такое не организуешь специально.

Во время танца Афродити впервые увидела в Маркосе не только незаменимого помощника мужа. Когда он вернулся с танцплощадки с прядями мокрых темных волос, прилипших ко лбу, с блестящими каплями пота на висках и сияющими глазами, воодушевленный темпераментным зейбекико, она не могла отвести от него глаз. Афродити шагнула ему навстречу.

– Держитесь подальше! – засмеялся он. – От меня пышет жаром, как от ягненка на вертеле!

Маркос снял пиджак. Рубашка его была мокрой от пота.

Впервые ей захотелось к нему прикоснуться, а он попросил не подходить близко!

Они стояли достаточно близко, чтобы чувствовать тепло тел друг друга.

Гости подходили к Афродити, чтобы поблагодарить за прекрасный вечер. Одни собирались отдохнуть, другие предпочитали провести остаток ночи в ночном клубе. Наступила полночь.

Афродити и Маркос остались одни, не считая официанта, собиравшего посуду со столов.

– Вам пора идти, – сказала Афродити.

Повинуясь порыву, она тронула его за локоть. И тотчас отдернула руку.

– Старший бармен сказал, что сегодня откроет клуб вместо меня, – улыбнулся Маркос. – Но мне все равно вскоре придется туда пойти. У нас сегодня отличные номера.

– Мне тоже пора, – сказала она быстро. – Спасибо, что помогли с танцами.

Чувствуя непонятное волнение, Афродити поспешила прочь. Она прошла через холл и вышла на улицу. В бальном зале было очень жарко, и ее лицо блестело от пота. Стоя на ступенях, она вдыхала свежий воздух полной грудью.

Маркос наблюдал за Афродити через стеклянную дверь. Она стояла с ключами от машины в руке. Георгиу знал, что она притронется к нему, и, когда она это сделала, у него созрел план.

Всю зиму Маркос выполнял обещание, данное Христосу. Раз или два в неделю младший брат передавал ему небольшой, аккуратно перевязанный бечевкой пакет в коричневой бумаге с адресом одного из многочисленных двоюродных братьев, перебравшихся в Лондон. Все уехавшие киприоты тосковали по родине, и друзья и родственники регулярно посылали им гостинцы. Находясь за две тысячи миль от дома, приятно было ощутить аромат родной земли, получив немного пряных трав, выращенных на бабушкином огороде, горного меда или оливкового масла из олив в семейной роще. Трудно было свыкнуться с тем, что в Англии оливковое масло считалось медикаментом и продавалось в маленьких пузырьках в аптеках.