Селеста между строк - Джессика Парк

– Не знаю, как ты можешь так говорить.

– Я бы не стала тебе врать. Бывают ситуации, в которых уместна ложь во спасение, но это не…

– Селеста, ты очень добрая, но со мной правда очень тяжело. С этим ничего не поделаешь.

– Мне с тобой не тяжело.

– Почему?

– А по какой причине должно быть?

– Тебя не напрягают мои… особенности?

Его слова сбивали Селесту с толку.

– Почему меня должно напрягать, что ты – это ты?

– Ты сейчас так говоришь. Попробуй провести со мной побольше времени, и тогда поменяешь свое мнение. Поверь, от меня все устают.

– Ты поступаешь несправедливо. Ты только что попросил меня тебе поверить, – проговорила Селеста.

– И что?

– И при этом не веришь, когда я говорю, что мне с тобой не тяжело. Это нечестно.

Он рассмеялся.

– Ты же ходила в дискуссионный кружок, да? Кажется, мне об этом говорил декан. Тот, который декан Декан, помнишь? В общем, может, ты сейчас говоришь правду, но не исключено, что в будущем передумаешь. Если так произойдет, я не обижусь.

Селеста на секунду задумалась, а потом забрала у него смятые пакетики и достала из керамического держателя новые.

– Не исключено, что в молодости Декан изо всех сил пытался показать себя в разнообразных сферах деятельности, не связанных с деканатом, но потом вмешалась судьба, с которой было невозможно сражаться. Тогда он принял должность декана в колледже Бартон, и отныне студенты и коллеги смеются над его фамилией.

Селеста пригубила сидр и слизнула с губы капельку взбитых сливок.

– И я не передумаю, – добавила она.

– Меня иногда сложно выносить.

– Ладно.

– Я могу свести тебя с ума. У меня много причуд.

Селеста ждала, пока его доводы истощатся.

– Я очень стараюсь с ними справиться, – добавил Джастин.

Она кивнула.

– Ладно, достаточно жалоб. Не хочу испортить прекрасную часть вечера, посвященную хумусу. Мы заказали баба гануш? Мне он очень нравится! Баклажаны – это немного не мое, но…

Селеста оторвала кусочек питы, слушая Джастина и наблюдая за ним. Когда он замолчал, чтобы перевести дух, она отважилась задать вопрос, которого избегала весь вечер.

– Джастин, у меня есть к тебе вопрос.

– Да? Давай!

– Почему ты за весь вечер ни разу не спросил меня, буду ли я поступать в Бартон? И ни разу не упомянул о его достоинствах?

– Прости. Я замучил тебя своим нытьем, а ты его терпела и так мило меня утешала. Я не подумал, что у тебя остались какие-то вопросы. Спрашивай. Я готов.

В этот момент Селесте стало ясно, что Джастин пригласил ее не для того, чтобы рекламировать Бартон. Она так и не поняла, зачем он ее позвал, но ее это больше не волновало. На самом деле вечер проходил просто чудесно.

– Вообще-то, нет. У меня нет вопросов. – Селеста улыбнулась.

Потом они съели по бургеру и зашли в «Старбакс» (кофе оказался хорошим, но пенка не могла похвастаться ни единой полярной совой), после чего Джастин отвез ее домой.

Всю дорогу они молчали. Иногда тишина в присутствии другого человека бывает невыносимой, а иногда – комфортной. Эта тишина была комфортной. Замкнутое пространство машины казалось Селесте укрытием, в котором было место только для них двоих, и здесь она чувствовала себя в безопасности. Она была под защитой. Селеста не ожидала, что ощутит подобное, но это, бесспорно, происходило. Она зачарованно наблюдала за тем, как Джастин ведет машину, аккуратно объезжая другие автомобили и останавливаясь перед пешеходами, – это создавало невероятный контраст по сравнению с другими, более хаотичными сторонами его личности. Селесте нравилось, что во время вождения лицо Джастина приобретало расслабленное, задумчивое выражение. Она обернулась к окну и окинула взглядом темное небо, слушая наполнявшую машину музыку. Она не знала эту песню, но слова проникали ей в самую душу. Возможно, даже слишком глубоко.

– Я не знакома с этим музыкальным произведением, Джастин. Что мы сейчас слушаем?

– Вот это? Называется «Сиять». Поет Дэвид Грей. Мне нравится его музыка, а это одна из моих любимых песен. Она немного грустная, но мне кажется, в ней много надежды. Я думаю, он хочет сказать, что любовь – сложная штука. Что жизнь – сложная штука. Иногда нам приходится идти по непростому пути, но мы всегда можем проявить волю к жизни и быть счастливыми, несмотря на сложности. Мы сами делаем выбор. Не знаю… С музыкой постоянно так. Можно придать ей любой смысл, какой только захочешь. Но образ птицы, восстающей из пепла, всегда меня цепляет. – Он затормозил перед домом Селесты и добавил: – Каждому из нас приходится что-то преодолевать, правда?

Она кивнула.

– Правда.

В машине было уютно и хорошо, и Селесте не хотелось уходить; когда Джастин выключил зажигание и выбирался наружу, ее охватила некоторая меланхолия. Она отстегнула ремень, но Джастин обошел машину и открыл ей дверцу прежде, чем она успела дотянуться до ручки. Стоял ужасный холод – по ощущениям Селесты, за десять минут пути от Гарвард-сквер температура упала еще ниже. Выходя и машины, она проговорила:

– Большое спасибо, что на этих выходных поделился со мной информацией о колледже Бартон, и, конечно, за сегодняшний вечер. Пожалуйста, передай мои благодарности комитету по приему абитуриентов. Для меня очень ценно и лестно ваше внимание. Я отнесусь к колледжу Бартон так же внимательно, как вы отнеслись ко мне.

Джастин захлопнул дверцу, и Селеста поморщилась.

– А. Да, конечно. Я, эээ… я провожу тебя до двери.

– Это очень любезно с твоей стороны. Спасибо.

Она зашагала в сторону крыльца – так медленно, как только могла. Добравшись до освещенной фонарем двери, они остановились. Селеста взглянула на Джастина. Его выражение лица было трудно разгадать, но он не отводил от нее глаз. Они оба молчали, и Селеста не знала, что с этим делать. Тогда она попыталась достать ключ из кармана полупальто, не снимая перчаток, но ей это не удалось.

– Давай я.

Джастин положил руку в ее карман и попытался нащупать ключ. Она чувствовала себя восхитительно, стоя так близко к этому парню, а от прикосновения его руки к ее талии – пусть и через ткань – у нее самым приятным образом закружилась голова. Селеста начала надеяться, что он никогда не найдет ключ и они проведут на этом крыльце вечность. К сожалению, этого не произошло.

– Хочешь, я открою дверь? – спросил он.

В свете фонаря голубые глаза Джастина приобрели поразительный стальной блеск. А его волосы насчитывали множество оттенков. Основным был светло-каштановый, но также виднелось несколько прядей посветлее, а от виска бежало несколько темных дорожек…