...Да поможет мне бог - Феликс Джексон

это, безусловно, погубит все шансы на расследование в конгрессе.

Что же касается письма клиентам, то Спенсер не возражал против предложения Мэри. Конфиденциальное письмо, адресованное ограниченному числу людей, не мешая его затее, успокоит тех, кто поддерживает с ним деловые связи. Если серьезно подумать над этим, то он, пожалуй, даже обязан написать такое письмо своим клиентам и друзьям, он обязан написать его служащим своей конторы — но тут его мысли остановились. В этот момент он впервые отчетливо понял, что его затея, задуманная им в порыве справедливого гнева как подвиг одиночки во имя общего блага, будет постепенно вовлекать в игру все больше и больше людей и что, рискуя собственной жизнью, он подвергает опасности и других, например Мэри, Арта, Сьюзи и посыльного Реда. Имеет ли он право на это? На мгновение ему показалось, что следует рассказать всю правду Мэри и Арту, но он тотчас же отбросил эту мысль. Нет, слишком опасно; он должен молчать и хитрить. Его дело правое.

Зазвонил телефон, и к аппарату подошла Мэри.

—      Сию минуту, — сказала она и передала трубку Спенсеру. — Это мисс Садерленд.

—      Хелло, Джин, — сказал Спенсер.

Мэри посмотрела на Арта, который, криво усмехнувшись, кивнул и медленно встал с кресла. Они вышли.

—      Я прочла статью, — начала Джин. — Не знаю даже, что сказать, настолько все фантастично.

Она говорила, запинаясь.

—      Спасибо, что ты позвонила.

—      Я должна была это сделать, милый. Не стану тебя задерживать, ты, наверно, чертовски занят, не буду задавать тебе никаких вопросов. Я просто хочу, чтобы ты знал: я с тобой всегда. И я хочу тебя видеть. Ты не хочешь видеть меня?

—      Хочу, — ответил Спенсер. — Хочу видеть тебя. — Он говорил правду; его тронуло участие, звучавшее в ее голосе. — Я приду к вам вечером. Твой отец пригласил меня.

—      Очень хорошо, что он это сделал. И, пожалуйста, не слишком волнуйся, милый. Я знаю, это только сказать легко, но... пожалуйста, постарайся.

—      Хорошо, не буду, — пообещал Спенсер.

Он положил трубку и минуту сидел неподвижно. Вечером он расскажет Джин. Он должен рассказать ей. Она вправе знать.

—      Мистер Донован...

Он повернул голову. Мэри открыла дверь и смущенно смотрела на него.

—      Вы будете говорить с миссис Беквуд? Я не сказала ей, что вы у себя. Я не знала...

Он взял трубку.

—      Нет, — сказала Мэри. — Миссис Беквуд здесь

—      Здесь, в конторе?

—      Да, сэр. Но вы не должны... Я уверена, миссис Беквуд поймет.

Он встал и прошел мимо нее к двери.

Мелкими нервными шагами быстро вошла Кэрол Беквуд. Ее изящная фигура в черном казалась очень легкой и маленькой. Ее волосы, содрогнувшись заметил Спенсер, были почти совсем седые. В одной руке она держала перчатки и сумку, в другой — сигарету.

Она начала говорить, прежде чем закрылась за ней дверь.

—      Я не хотела тревожить вас, Спенсер, но я была неподалеку, у зубного врача, и купила «Стар джорнел». Я как раз читала эту мерзкую статейку, когда меня вызвала сестра, но я поднялась и пошла к вам. Я успею побывать у врача в другой раз, — добавила она.

—      Может, вы присядете? — спросил Спенсер.

—      Нет, — сказала Кэрол. — Я не хочу садиться. Я зашла только на минуту. Я даже не знаю, зачем я здесь. Но мне почему-то понадобилось вас навестить.

—      Спасибо, что зашли, — сказал он.

Он стоял около стола, и она приблизилась к нему, решительным, быстрым движением погасив сигарету.

—      Именно так начиналось и с Гордоном, — заговорила она. — Точно так же. В сентябре прошлого года, Этот тип заварил дело своей статьей.

—      Я знаю, Кэрол. Я помню.

Ее большие глаза глядели на него в упор.

—      Вы можете куда-нибудь уехать? — спросила она,

—      О чем вы говорите?

—      В Англию, во Францию, в Италию, куда-нибудь..

Он отрицательно покачал головой.

—      Почему я должен уехать, Кэрол?

—      Потому что я не могу видеть все это снова, Спенсер. Я хочу, чтобы вы были в безопасности. Возможно, ваша жизнь и не поставлена на карту — вы сильный, Спенсер, вы не Гордон. Вы никогда не сделаете того, что сделал Гордон, я знаю. Но они будут стараться сломить вас только потому, что вы на нашей стороне, потому, что вы хороший, вы умный, вы человек. Потому, что у вас здравый ум, Спенсер. Уезжайте из Америки. Бегите! Прошу вас, Спенсер, бегите!

Она резким движением отвернулась от него, плечи ее вздрагивали.

—      Если я убегу, Кэрол, не будет ли это выглядеть так, словно я виновен?

—      О, прошу вас! — воскликнула она. — Не говорите мне этой отвратительной чепухи! — Она поднесла к вискам туго сжатые кулаки с побелевшими костяшками пальцев. — Не нужно быть героем! Сейчас не времена короля Артура. Сейчас век мелких людей, век страха. Чем больше они боятся, тем громче кричат. И, когда они не слышат никого, кроме самих себя, тогда они считают себя правыми. — Она опустила руки и снова посмотрела на него. — Я сделала это, Спенсер. Я никогда никому не говорила, но я это сделала. Я знаю, что сделала это.

—      Что вы сделали? — спросил Спенсер.

—      Я довела Гордона до гибели.

—      О, Кэрол, перестаньте, — сказал он.

Она покачала головой.

—      Гордон не хотел бороться. Он знал свою невиновность и больше ни во что не желал вникать. Он... он никогда не понимал всей... всей серьезности этого дела. Оно забавляло его — вы ведь помните? Помните, как он смеялся? А затем это стало расти и расти. Он видел, как все быстро выросло вокруг него и он очутился в джунглях, а тогда он испугался. Но я не позволила ему бежать. Я хотела, чтобы он боролся — ради детей, сказала я, ради него самого и его великолепных идей, ради моей гордости и тщеславия. Он был блестящим трусом, Спенсер; он мог бы сбежать. Я заставила его стать глупым героем, и он погиб.

—      Это было совсем не так, Кэрол, — сказал Спенсер. — Это было совсем не так. Не мучайте себя.

Она отошла к окну, достала из сумки сигарету и попыталась закурить. Загорелась только третья спичка.

—      Как Джин? — спросила она.

—      Прекрасно, — ответил Спенсер,

—      Она знает?

—      Да.

—      И что она говорит? — Кэрол повернулась. — Извините, Спенсер, мне не следовало спрашивать вас об этом. Мне вообще не следовало говорить, Я лучше пойду.

—      Подождите.

—      Мне хотелось бы, чтобы с вами рядом было какое-то