Убийство онсайт - Татьяна Шахматова

Я только выпучил глаза, потому что таких слов в моем лексиконе отродясь не бывало. Но Википедия в лице моего экстравагантного спутника работала исправно.

— Колада-морада — ягодный коктейль, традиционный индейский напиток, который эквадорцы пьют, поминая мертвых. А качаса — это местная водка. Наверное, самое скверное из того, что можно выпить в качестве алкогольного напитка на этом свете. Дикое количество сахара и сорок пять градусов крепости.

Да, что-то такое я припоминал: я выходил из кафе, чтобы отправиться в нашу с Викой квартиру на Карлос Тобар, когда на обочине остановился гремящий, гудящий и во все стороны выстреливающий цветными конфетти шайтан-автобус. Какой-то парень в маске черепа выпрыгнул прямо через бортик и протянул мне стаканчик с красной жидкостью, похожей на сок. «Колада-морада!» — кричали Лилия, Роксана и Камилла. Все выпили по стаканчику.

— И что дальше? — Я был заинтригован.

— А прекрасную Покахонтас в одной кожаной повязке на бедрах помнишь? — лукаво сощурился Анатоль.

Да, Покахонтас я помнил. Роль Покахонтас исполняла ядреная смуглая девица с узенькой талией, круглой попой и совершенно голой грудью. Образ несколько отличался от того, который увековечил в массовом сознании Уолт Дисней.

— У местных девиц тяжелые зады и бомбические сиськи из-за огромного количества эстрогенов в здешней пище. Кажется, твой типажик? — снова подколол меня Анатоль, а я отчетливо вспомнил, как девушка в повязке предложила поменять совместное с ней фото на один стаканчик так называемой колады-морады. Кадры воспоминаний вспыхивали, как слайды в старинном диапроекторе, — что происходило между ними, без пояснений не разберешь.

— И что, с каких-то двух стаканчиков?…

— Ну, с двух не с двух, но когда девчонки позвонили и сказали, что ты сел в шайтан-автобус, я вас еле-еле на такси догнал, — посетовал Анатоль. — Когда приехал на площадь Фош, ты был уже в салат и тебя приносили в жертву мертвым душам предков. Так что я тебя, можно сказать, спасал, а ты меня геем называешь, сволочь такая.

— Почему здесь так жарко? — спросил я, а Анатоль расхохотался, сгибаясь в три погибели и едва не окуная свой толстый нос в стакан с пивом:

— Ну и в кокос же ты! Оглянись!

Повернувшись, я увидел позади себя уличный обогреватель, который чадил мне прямо в затылок.

Господи, как же стыдно! А главное, совершенно непонятно, как такое могло произойти.

— Я же тебе говорю — качаса, индейская водка из сахарного тростника. Градусы и сахар — к ней привыкать надо, да еще с этой коладой-морадой намешали.

Голова раскалывалась так, что мне подумалось, не отходили ли меня эти весельчаки из шайтан-автобуса чем-нибудь тяжелым во время погребения. Кто его знает, какая здесь процедура жертвоприношения? А может быть, подмешали что-то кроме качасы и колады-морады. Впрочем, этого уже не установить.

Анатоль досадливо сплюнул, от прежнего дружелюбия не осталось и следа.

— Домой сам доедешь? — поинтересовался тимбилдер. — А то мне только что ребята звонили, наш автобус, который повезет на океан, приедет через час. Пока я тут бегал за всякими бешеными автобусами, даже собраться не успел.

— Вы что, в ночь поедете?

— Конечно! Зачем день терять?! Завтра уже будем в океане буль-буль, а вам счастливо оставаться.

— Конечно, доеду, — заверил я и, уже выходя на освещенную площадь, где ожидали желто-черные такси, повернулся и крикнул ему: — Спасибо!

— Обращайся, противный! — Анатоль показал мне средний палец.

Свет в квартире не горел, поэтому сначала я решил, что Вика спит или ее нет дома, но уже в коридоре услышал разговор. Раздумывая, входить или нет, я различил приглушенный мужской голос:

— Это как одна собака лает, а не спит все село. Понимаешь?

Я было положил руку на выключатель, но остановился. Какая еще собака? Что происходит? В предисловии к собственному переводу на английский «Героя нашего времени» Владимир Набоков написал, что подслушивание и подглядывание — это неизбежный прием рассказчика от первого лица. Лермонтов, например, в «Герое нашего времени» употребил этот прием аж тринадцать раз. Но если в девятнадцатом веке этот трюк был нов и свеж, то в наши дни, когда писатели заглянули не только в тайные комнаты души и сердца, но и во многие другие отверстия человеческого организма, подглядывать или подслушивать должно казаться неактуальным. Но не тут-то было. Подумайте только: подслушивая, почти любой гражданин, даже и не обладающий сверхспособностями, может понимать суть разговора по нескольким словам и паре всплесков интонации, почти всегда точно знает, что говорят у него за спиной, и сам мастерски умеет навести справки о ком-то, случись такая надобность. Такие устойчивые навыки приобретаются только многовековой муштрой из поколения в поколение. Рефлекс — реакция — закрепление. А это значит, что в отношении добычи информации вся история человечества — это, в сущности, история подглядываний и подслушиваний. Короче говоря, как в водевиле: обязательно кто-то спрятался в шкаф. Я убрал руку от выключателя и присел на тумбочку в прихожей.

— Сейчас такое время, все быстро, все ноздря в ноздрю бегут, как стадо коров под гору… — Мужчина усмехнулся. — Только зазеваешься, а твою идею уже кто-то ставит на конвейер. На это я внимания давно не обращаю. Мир мыслит в одном направлении… те же российские хакеры. Вот говорят, что Россия ворует передовые технологии. Ну как Россия — Белоруссия с Украиной тоже в этом списке, потому что, ты ж знаешь, в айти мы все еще Союз. Знаешь?

Голос, который я поначалу не узнал, принадлежал Павлу Кнопкину. Сейчас, когда глаза привыкли к темноте, различался голубоватый отсвет экрана. Они с Викой говорили по скайпу. Я присел на тумбу для обуви.

— Нет, не знаю, — ответила Вика. Она тоже говорила вполголоса, и сейчас я впервые заметил, что у них с моей мамой похожи голоса.

— А так и есть. И кто-то говорит, вот, мол, я родину предал, набираю украинцев и россиян. Ганьба! Знаешь, что это «ганьба»? Позор по-белорусски. Что за бред вообще? Ребята, как предал, какая еще ганьба? Мы все в советских вузах учились. Даже те, кто после девяносто первого родился. Все равно это советская система образования. И кто где ворует, если из наших вузов самые передовые специалисты выходят? Кто у кого ворует? Кто кого предает? И вообще, в Белоруссии столько айтишников нет, сколько и каких мне для фирмы надо. Гораздо удобнее работать, когда в фирме только два корпоративных языка — английский для клиента и русский — для общения внутри команды. Это так экономит время, ты даже не представляешь! У меня же ребята — одни из лучших, заметила?

— Заметила. Хорошие ребята. А кто говорит, что ты родину предал?

Паша вздохнул:

— Ну кто говорит… Говорят. Пишут вон в газетах.

— Я так и не могу до Сашки дозвониться, — посетовала Вика.