Свой ключ от чужой двери - Инна Бачинская

– Вот видите, – обрадовался Федор. – Вы у нас опытный свадебный гость. А мне вот не довелось присутствовать. Хотя с удовольствием бы посмотрел. Мне кажется, это как театр, правда? Даже интереснее. Все такие нарядные, и священник в золотой ризе…

– Сейчас все венчаются в церкви, – осмелела Леночка. – Даже неверующие.

– Да, такие сейчас времена настали, – философски заметил Федор. – Вы были в церкви с самого начала?

– Да. Мы с Андрюшей приехали в полдвенадцатого. Станислав очень обрадовался. Бросился обниматься. Меня он даже не узнал.

– А вы знакомы с ним?

– Да, он приходил к нам домой. Еще Сережа был… Сережу убили, – глаза ее наполнились слезами. – Шесть лет назад. Четырнадцатого сентября, вечером. «Скорая» приехала, но ничего уже не смогли сделать. И мама… мама так страшно кричала! Меня тетя Даша забрала, мама Андрюши. Она не хотела, чтобы я шла на похороны, но я все равно пошла. Сережа был как живой, только очень бледный. Как будто спал. А под глазами синее… И цветов много. А когда его стали опускать на веревках… – Она закрыла лицо руками и заплакала.

Разумов шевельнулся, но остался сидеть на своем месте в углу. Федор налил воды в стакан, обогнул журнальный столик, протянул стакан молодой женщине. Леночка не заметила его. Он тронул ее за плечо. Она отняла руки от лица и помотала головой. Федор вернулся на свое место. Сел, задумчиво глядя на нее.

Леночка была похожа на подростка – тоненькая, беленькая. Что-то странное сквозило в ее лице, чего не бывает в лице взрослого человека, а только в лице ребенка. Что-то иррациональное – наивность? Испуг? И еще что-то… Безумие?

Полуоткрытый рот, красные заплаканные глаза, диковатый взгляд. Коля говорил, что мать ее была со странностями. Тронулась умом после смерти мужа, а потом и сына. И Леночка тоже… как он тогда сказал о ней? Малость не в себе, кажется. Разумов рассказывал, что мать его отпаивала Леночку травами… Какими, интересно?

– Леночка… – он все-таки назвал ее так, – Леночка, успокойтесь. У меня с собой где-то валерьяночка есть… – Краем глаза он перехватил изумленный взгляд Коли. – Хотите, накапаю? Сердце пошаливает, а выпью – и сразу легче.

Она покачала головой – нет.

– Бабушка меня травами отпаивает, – продолжал Федор, чувствуя себя душителем младенцев. – У вас, наверное, тоже травы собирают. Бабушка у меня верующая… А вы верите в Бога?

Леночка перестала плакать. Сидела неподвижно, наклонив голову, глядя в пол. Губы ее были плотно сжаты. Похоже, она не собиралась отвечать. Минута прошла в молчании. Руки ее вцепились в ремешок сумочки с такой силой, что побелели косточки. Вдруг она качнулась и стала медленно оседать вбок. Голова запрокинулась, глаза закатились. Федор вскочил и бросился к ней.

Разумов уже хлопал Лену ладонью по лицу, тормошил, бормоча при этом какие-то утешительные ласковые словечки. Федор переглянулся с Колей.

– Вызвать врача?

– Не нужно. На нее находит иногда, – ответил Разумов, хлопоча около жены. – Сейчас очнется.

«Находит»! На нее иногда находит, сказал Разумов, и мать отпаивает ее чаями. После смерти брата на нее находит…

– Где эта дура?! Я Мария, сестра Анны!

Голос у нее был сильный и резкий, как у сойки. Меня мороз продрал от дурного предчувствия. Она смотрела на меня исподлобья, в упор, наклонив голову, темными блестящими глазами. На губах играла кривоватая улыбочка. Она ожидала ответа, а я стоял молча. В ступоре. Исчезнувшая Анна, гроза, сон с кошмарами на закате – в итоге в голове не осталось ни одной стоящей мысли. Некоторое время я рассматривал шляпку с переплетенными полосками лакированной кожи, торчавшими из-за ленты вокруг тульи и напоминавшими антенны на шлеме пришельца. Откуда-нибудь из внеземелья. Внеземелье-подземелье. Подземелье тоже подходящее место. Пришелец из подземелья. С ее блестящего черного плаща натекла лужа. Ведьма!

– Анны нет.

Я откашлялся. Голос был чужой. Есть женщины, которые вдохновляют, как Анна. И есть женщины, которые вас с ходу мордой об стол. Стоишь, неприкрытый, весь на виду, с чувством, какое бывает после незаслуженного подзатыльника.

Мария, Мария, Мария… Библейское, скромное, как полевой цветок, и простое, как хлев, имя приобрело силу и резкость громового раската. Мар-р-рия! Молитва и щелканье бича. Стоило мне подумать о громе, как тут же над головой загрохотало, шарахнуло по окнам, тряхнуло стены звуковой волной. Мы, не сговариваясь, взглянули на дверь, словно ожидая, что она распахнется и на пороге появится постучавший… Но никто не появился. Мерно шумел ливень. Порывы ветра стали глуше.

– А где же она? – спросила Ведьма.

– Не знаю, – ответил я.

– Неужели опоздала? – в голосе досада. – Сбежала?

«Сбежала?» Обнадеживающая догадка забрезжила в моем мозгу. Конечно! Анна сбежала! Сбежала от Ведьмы! Второпях, не успев предупредить, схватила свои вещи и скрылась.

– Как вы узнали, что она здесь?

– Я едва держусь на ногах, – сказала Ведьма, видимо, чтобы выиграть время. – Возьмите плащ, – она протянула мне мокрый плащ из шкуры дракона, умершего насильственной смертью. – Она позвонила мне вчера…

– И попросила приехать?

В моем голосе звучали обличительные нотки, чем я сразу же напомнил себе следователя, который меня не любил – старлея Николая Астахова.

– Нет, приехала я сама. Предупреждая следующий вопрос, спешу сообщить, что адрес ваш я узнала по телефонному номеру.

– А… – Я сбился с мысли, так как собирался спросить, откуда она узнала мой адрес.

– Приехала увезти ее домой. – Проклятая Ведьма знала наперед все мои вопросы.

– Зачем? Анна взрослый человек. – Голос у меня был сиплый и неприятный, следопыт Коля подмигивал издали.

– Взрослый человек тот, кто отвечает за свои поступки. А тот, кто привык делать что хочет, не задумываясь о последствиях, предоставляя другим расхлебывать… тот не взрослый!

– К сожалению, Анна ушла, – сухо сказал я.

Ведьма рассматривала меня. Кривоватая улыбочка превратилась в синусоидную. Видимо, я ей не нравился. Взаимно. Мы в упор смотрели друг на друга. Все было сказано между нами. Добавить было нечего.

– Извините меня, я действительно едва держусь на ногах, – сказала вдруг Ведьма, и в голосе ее впервые проявились человеческие интонации. – У меня последние дни был слишком напряженный график, поездка к вам – сверх программы. Анна нужна мне дома как воздух, и моя резкость – это моя досада. Извините, ради бога. Она выбрала не самое удачное время для своих эскапад.

– Анна… – начал я и замолчал, почувствовав ком в горле. Имя сидело в гортани кусочком кисло-сладкого яблока. – Анна… она вернется. Она говорила, день-два…

– В прошлый раз она исчезла на два года, – перебила меня Ведьма. – На два долгих года. Ни строчки, ни звонка… Я готовила себя к худшему, – голос ее печально дрогнул.