Зона бабочки - Алексей Корепанов

Жутко было подставлять себя клыкастому псу — но что поделать? Никаких роялей в кустах не наблюдалось, они чаще всего бывают в книжках, а не в реальной жизни. Да и кусты на горизонте не появлялись.

А такой рояль оказался бы сейчас очень кстати.

Герман посмотрел назад и увидел торчащий над телегой змеиный хвост Цербера. Точнее — хвост-змею.

«Эх, была не была!»

Гридин, сделав еще один рывок, скатился с телеги. И, уже падая, услышал прогремевшие позади Цербера выстрелы. Адский пес завыл, как мчащаяся к очагу возгорания пожарная машина, а потом все звуки исчезли и свет померк. Вместо того, чтобы грянуться на землю, Гридин почувствовал, как проваливается во что-то податливое. А еще он почувствовал, что узы его исчезли.

Падение во мраке продолжалось недолго. Уже через три-четыре секунды его понесло вверх и вытолкнуло с такой силой, что он покатился по какой-то твердой поверхности.

Прошло еще несколько мгновений — и он уже стоял на асфальте и смотрел на приближающуюся к нему фигурку. И в голове у него, как заевшая пластинка, звучало:

«Рояль в кустах… Рояль в кустах… Рояль в кустах…»

Шоссе было знакомым, оно все так же тянулось в гору, и в отдалении виднелись над деревьями многоэтажки окраинного «спального» микрорайона. И девушка тоже была знакомой, и наряд ее оставался таким же: синяя майка и синие джинсы. Пистолет она держала в опущенной левой руке и, кажется, не собиралась стрелять в него, Гридина. Да и с чего бы ей в него стрелять? Ведь она была его спасительницей, и ее следовало не просто поблагодарить, а бухнуться перед ней на колени.

Но делать этого Герман не стал. Он шагнул навстречу девушке и молча принял протянутый ему «глок». Его «глок». Из которого, надо понимать, она только что завалила и пса, и возницу.

А можно ли убить смерть?…

Он стоял и сверху вниз смотрел на создание с внешностью хрупкой девчушки, назвавшейся Ирой. Он отлично помнил, что темная бабочка была у нее на сгибе левой руки. Теперь бабочка перекочевала на правую. А еще девочка Ира утверждала, что не знает его, Германа Гридина, но отрекомендовалась его помощницей — что, собственно, и подтвердилось, — и умела стрелять из пистолета. Метко, судя по всему.

Гридин молча смотрел на спокойно выдерживающую его пристальный взгляд девушку, и на него наконец снизошло прозрение. Он вспомнил, откуда ему знакомо ее лицо.

Некто, ведущий по жизни вместе с миллиардами других людей и Германа Гридина, вероятно, как-то по-особенному относился к этой своей игрушке. Мало того, что он встроил в Германа неведомую сирену и заставлял временами чувствовать непонятную боль, — он еще и вынуждал Гридина видеть странные сны. Точнее, сны были вполне обычными, оставлявшими при пробуждении быстро улетучивающиеся обрывки, но люди там присутствовали совершенно Герману неизвестные. Впрочем, и это было не главное: возможно, он и видел когда-то наяву этих людей — в уличной толпе, в вагоне метро, на матче «Спартака», — и образы их, отложившись где-то в подвалах памяти, временами всплывали в его снах. Странным было другое: в этих снах он видел и себя, Германа Гридина, видел со стороны, разговаривал с собой… А кто же тогда был он, тот, кому снился сон? Дело тут могло быть в каком-то раздвоении спящего сознания, — но Гридину иногда казалось, что это просто не его сны. Чужие сны, неведомым образом залетевшие в его голову, словно кто-то перепутал файлы. И застывшую перед ним девчушку он видел именно в одном из таких снов. Или даже не в одном.

Но хоть и понял он теперь, откуда она ему знакома, это абсолютно ничего не объясняло. Ни-че-го.

И доверять ей он просто не имел права.

— Кто ты? — повторил он тот же вопрос, что уже задавал в «Лилии». — Мой ангел-хранитель? Меня и впрямь собирались утопить? — Вопросов у него было много.

— Я хочу вам помочь, — ответила девушка. — Можете считать меня ангелом-хранителем. Определение не столь важно. Важно содержание. Суть.

«Ого, — подумал Гридин. — „Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет“… Девочка читала Шекспира? Или сама дошла?»

— Ладно, — сказал он. — Так меня утопили бы?

— Не исключено.

Герман помолчал, потер пальцами подбородок. Лицо девушки было серьезным, а в глазах читалось нетерпение.

— Послушай, Ира, — произнес он голосом лисы Алисы, охмуряющей Буратино на пару с котом Базилио. — Меня не предупреждали об ангелах-хранителях. Что такое эта зона? Ты здесь живешь? Или тебя забросил сюда Скорпион? Как ты узнала, что я влип, и меня везут топить? И вообще, что здесь происходит? И что значат твои слова: «Я свой собственный двойник»?

Девушка сложила губы трубочкой, словно собираясь засвистеть. Но не засвистела. Одернула майку, переступила с ноги на ногу и сказала:

— На объяснения нет времени, и они вам совершенно ни к чему… Герман. Вас выбросили вот сюда, — она кивнула на асфальт, — а могли и вообще… И попытки еще будут, не сомневайтесь. Я хочу того же, что и вы, и постараюсь вас довести.

— До белого каления? — усмехнулся Гридин.

Девушка даже глазом не моргнула:

— Нет, до нужного места. А вот это все, — она ткнула пальцем за спину, в сторону многоэтажек, — считайте… ну… каким-нибудь заколдованным городом, что ли… Угроза там вполне реальная, но мы справимся. Должны справиться. А что вы про скорпионов спрашивали?

— Нет, ничего, — ответил Гридин и сунул пистолет за пазуху.

Его терзали сомнения.

С одной стороны…

А с другой стороны…

С одной стороны, она его, безусловно, спасла.

А с другой стороны — кто она такая? Кто поручил привидевшейся ему когда-то во сне девчонке заботиться о нем? У нее такая же цель? Такое же задание? Тогда почему она сама не пошла к этой цели? Боится, что в одиночку не справится? А он, Гридин, справится, доберется до пирога. Вот тут-то и тюк его, Гридина, по темечку — и поминай как звали. А если она — порождение зоны?

Герман подумал о пистолете, но тут же понял, что вряд ли решится сейчас выстрелить в нее. Для проверки. Да что там «вряд ли» — просто не решится, и все.

— Что это такое? — Он протянул руку и коснулся пальцем ее странного знака, похожего на бабочку. И ощутил вполне реальную шелковистую теплую кожу.

Ира пожала плечами:

— Родимое пятно, с рождения.

Гридин немного помялся, но все-таки сказал, наблюдая за ее лицом:

— Раньше оно было на другой руке. Только не говори, что я ошибся.

Он хотел добавить по-киношному: «Я профессионал», — но вовремя прикусил язык.

Профессионалы не позволяют себя спеленать и подвесить, как елочную игрушку.

— Не имеет значения, — спокойно ответила Ира. — Я же двойник, отражение. При восстановлении произошла инверсия.