Хамелеон 3 - Константин Николаевич Буланов

находился в той же Испании, воюя в одной из интербригад. В общем, было ясно, что за всем стоят Советы, вот только что-либо кому-либо предъявить не имелось ни единой возможности. Да и неясно было, что вообще произошло, поскольку остатков какого-либо груза обнаружить на месте преступления не удалось. Так и закрыли дело, упершись в тупик. А пока жандармы и не только они рыли носом землю, в попытке отыскать какую-нибудь зацепку для дальнейшего предъявления своего «Фи!» в советском посольстве, некто Денис Прущин, каковым отныне стал Константин Алексеевич Юрасовский, заскочив на денек в Швейцарию, убыл искать своё счастье на другом континенте, не обнаружив его на земле любителей улиток, квакушек и устриц.

Что же касалось Геркана, то он действительно отправился обратно в Испанию. Причем, отправился на судне, что было зафрахтовано для перевозки в Барселону груза муки, консервов и запчастей к сельскохозяйственным тракторам, под каковым наименованием в его трюм оказались погружены разобранные на части старые авиационные двигатели Испано-Сюиза 8Fb. Те самые две сотни двигателей, кои были закуплены одним хитрым и расчетливым банкиром, уверенным в том, что это он опять всех надул.

Навашин, дабы надежно сокрыть свои собственные махинации — ведь сам он, благодаря имеющимся знакомствам, покупал стальные сердца вдесятеро дешевле, нежели перепродавал «испанцам», и чтобы помочь своему спасителю прикрыть уже его воровство, благодаря все тем же знакомствам в высших эшелонах власти Франции смог без проблем протолкнуть данный груз через таможню так, что никто даже не посмел придраться. Всё равно те, кому надо, точно знали, что данной плавающей колоше, загруженной откровенным шлаком, вовсе не сулило прибыть в пункт назначения. Потому и погруженное на него продовольствие являлось той еще просрочкой, которой даже свиней кормить было бы слишком жестоко.

Вот только высланные на перехват судна две канонерки и эсминец банально не обнаружили той самой цели, на которую их четко навели, поскольку по выходу из Марселя оно не направилось напрямик к Барселоне, а сделало изрядный крюк вокруг Балеарских островов, чтобы спустя четыре дня прибыть в Картахену. Там, конечно, тоже имелся солидный шанс нарваться на корабли или гидроавиацию франкистов, но, в отличие от изначального маршрута, хотя бы существовала возможность уцелеть. Правда, для того Геркану пришлось продемонстрировать всё свое красноречие при общении с изначально не желающим ничего слушать о смене курса капитаном. Но куда лучшим доводом стали пятьдесят тысяч франков, что были прихвачены краскомом на черный день и плавно перетекли в карман того самого капитана, после чего «старый морской волк» стал очень внимателен к пожеланиям столь «дорогого и понимающего» пассажира. Тем более, что пассажир также поведал о выписывании данному судну и всему его экипажу самой натуральной черной метки со стороны пожелавших нажиться на их гибели парижских дельцов.

Таким вот образом завершилась эпопея по присутствию Александра в Испании и, наконец, пришла пора вернуться домой, где, пребывая уже в спокойной обстановке, ему предстояло обдумать, каким именно образом выбираться с семьей из СССР. Ведь прежде планируемый путь — на гидроплане с черноморского побережья, можно сказать, канул в воду вместе с Крыгиным, на возможностях и опыте которого и строился весь расчет.

[1] SBG — аббревиатура частного банка «Союз Швейцарских Банков»

Глава 9

Отчет о командировке

— Как же это вас угораздило, Александр Морициевич? — удрученно покачал головой Иосиф Виссарионович, рассматривая обмотанную бинтами голову доставленного к нему на ковер гостя. Краскома выдернули из его квартиры и привезли на Ближнюю дачу уже на следующий день после прибытия в Москву, что явно свидетельствовало, как о наличии постоянного наблюдения за ним, так и о явном интересе «хозяина» к тем письмам, что танкист высылал в Союз на имя некоего Ивана Васильевича[1] через посольство во Франции.

— Да, что-то сильно расслабился, прибыв обратно на родину, товарищ Сталин, — тут же повинился Геркан за свой внешний вид, никак не соответствующий бравому красному командиру, прошедшему Испанию практически целым и невредимым, если не считать некоторое количество незначительных ожогов, полученных при потере танка. — Тем более, что прежде в Одессе мне доводилось быть исключительно проездом и о столь диких нравах местного, так сказать, асоциального элемента, я не был в курсе. Ничего уже не боятся! Средь бела дня обирают! Хорошо еще, что нож в спину не сунули, — не столь эмоционально проворчал он под конец. — Тогда бы было вовсе обидно.

Чтобы сохранить за собой ставшие с недавнего времени безумно дорогими документы на имя Сереброва, Александр в очередной раз инсценировал нападение на себя любимого и разыграл свое собственное ограбление, вновь пожертвовав для того целостностью головы, кою пришлось разбить об угол дома для большей достоверности. Да и ряд иных, не менее нужных и важных, вещей требовалось надежно сокрыть от глаз возможных встречающих, отчего пришлось вовсе распрощаться со всем своим багажом, который якобы и был украден у него какими-то ушлыми уркаганами практически в порту.

Всё же сто семнадцать золотых царских червонцев, которые по его просьбе швейцарцы выискали в доставленных к ним ящиках, и приобретенный через тех же банкиров один из прототипов новейшего, пока еще даже не представленного общественности, миниатюрного фотоаппарата изобретенного Вальтером Цаппом, что получит наименование Minox, грозили своему владельцу целой кучей проблем. Естественно, будь они у него обнаружены. Потому танкист и сделал всё возможное, чтобы вернуться обратно в СССР тем же путем, каким он прибыл в Испанию — то есть на советском судне. Благо в этом не было ничего удивительного, поскольку многие «добровольцы» пользовались этим же транспортным коридором. А уж по прибытии в Одессу ни у кого даже в голову не пришло загонять выполнивших свой интернациональный долг бойцов и командиров на таможенный досмотр. Потому всё сложилось как нельзя лучше. Самое ценное оказалось припрятано в корнях дерева на подходе к одному из городских пляжей, а все остальное «исчезло» вместе с якобы похищенным чемоданом. Стоило только оставить тот без присмотра на жалкие 2 минуты, как у поклажи тут же нашелся новый владелец. После чего удовлетворенный скоростью «работы» местных воришек Александр и «забодал» угол ближайшего строения, заранее убедившись, что никто его при этом не видит.

— Обидно, — то ли фыркнул, то ли пыхнул трубкой, в ответ хозяин кабинета. — Экое вы слово-то подобрали, не сильно соответствующее. Это было бы не обидно! Это было бы позорно! Позорно для тех, кто обязан оберегать покой советских граждан на родной земле, но не справляется со своей работой!