Хамелеон 3 - Константин Николаевич Буланов

Ну ничего, Александр Морициевич. Дайте только срок. Всё исправим. Всех отучим тянуть свои руки к чужому, не говоря уже о покушении на жизни наших героев.

— Да какой из меня герой, товарищ Сталин, — был бы Геркан молодой девкой, несомненно, потупил бы взор и раскраснелся лицом для пущего выражения эффекта смущения.

— А вы не скромничайте. Нам тут лучше видно, кто герой, а кто так, погулять вышел, — вынув изо рта трубку и ткнув мундштуком в сторону собеседника, наставительно произнес глава государства. — Вы герой. Именно благодаря вашим стараниям было принято решение о направлении в Испанию танков Т-24, которые все прочие товарищи никак не желали передавать в чужие руки. И именно данные танки принесли республике самые главные победы! Мне о том не единожды докладывали не только вы! Так что мало быть героем на поле боя. Хотя и в сражениях, насколько мне известно, вы ни в коем разе не праздновали труса. Не менее важно быть героем здесь, в тылу, в борьбе за отстаивание своей точки зрения. Тем более, что время раз за разом показывает именно вашу правоту. Мне ли не знать, сколько для того требуется мужества! Потому, ежели говорю, что герой, значит герой. А то, что второго Ордена Ленина на кителе не появилось, так то дело наживное. Заслужите еще. В вас я уж точно уверен, — что-что, а давать обещания скорого переселения человека в мир молочных рек и кисельных берегов, Сталин умел великолепно. Впрочем, как и обрубать все радужные мечты одним росчерком пера, а то и простым телефонным звонком. Но здесь и сейчас ему пока что требовалось именно первое. Тем более, что прибывший гость пока лишь радовал «хозяина».

— Приложу для того все свои усилия, — тут же состроив одухотворенное лицо, всем своим видом изобразил готовность к новым героическим свершениям Геркан. И неважно на ниве чего их виделось возможным свершать.

— Не сомневаюсь, — удовлетворенно кивнул секретарь ЦК ВКП(б) и, завершив со вступительной частью беседы, перешел к основной. — Но пригласил я вас сегодня не только, дабы лично выказать, сколь ценна для страны оказалась ваша служба. Ознакамливаясь с приходящей от вас корреспонденцией, с каждым новым письмом я всё больше и больше понимал, что ряд товарищей, в попытке оградить меня от лишних забот, которых и так хватает в стране, пытаются не доносить до моего внимания слишком много мелочей. Мелочей, которые вполне себе могут оказаться не такими уж мелочами. Не просто же так я прежде напутствовал вас подмечать тенденции и реалии всех аспектов жизни в нынешней Испании. И вот сейчас, мне было бы очень интересно выслушать ваши суждения насчет общей складывающейся в Испании ситуации.

— Я пока не готов предоставить вам развернутый доклад обо всём том, что стало достоянием моего внимания, товарищ Сталин. Потребуется несколько дней для составления наиболее полного отчета, который я поостерегся подготовить, пребывая в пути, дабы он не попал кому-нибудь на глаза. Однако общие выжимки готов озвучить, — тут же отставил танкист кружку с ароматным чаем, коим его привычно потчевали в этом доме. — С чего мне следует начать свой доклад? С социальной сферы? Военной? Или политической? Хотя, должен предупредить сразу, о последней много сообщить не смогу, поскольку всё время командировки был далек от данной области жизни Испании. Что называется, ни знанием, ни должностью, не вышел, чтобы обитаться в кругах высшего эшелона власти, — тонко так намекнул он собеседнику о крайней необходимости продвижения своего «агента» вверх по карьерной лестнице, коли имелось желание получать более «горячую» информацию.

— Давайте начнем с первой. Что испанский народ думает о происходящем в их стране? Чем живёт? — кивнув, тем самым давая понять собеседнику, что принял к сведению его слова, задал один из наиболее животрепещущих вопросов Иосиф Виссарионович. Все же активные боевые действия длились в Испании уже свыше полугода, а ни о каком всенародном восстании против тирании капиталистов не шло даже речи. Стало быть, жители Пиренейского полуострова не столь уж рьяно желали скинуть с себя ярмо эксплуататоров, как то могло видеться изначально. И это была проблема, поскольку у СССР более чем хватало собственных забот, причем на всех фронтах, чтобы еще с головой вовлекаться в решение всевозможных затруднений кого другого. Ведь действия Советского Союза в Испании уже сейчас всевозможные злые языки вполне себе сравнивали с началом экспорта мировой революции, то есть с троцкизмом, что уж точно шло в противовес политическому курсу самого Сталина. И это была проблема! Огромная проблема! Ведь, ни победить одним махом, ни добровольно отдать Испанию на откуп тем же фашистам, было никак невозможно. Отчего создавалась этакая патовая ситуация, в которой проиграть мог уже сам «лучший друг физкультурников», не распознавший вовремя в Испании этакого капкана поставленного, среди прочего, и на него тоже. Год, еще примерно год ему требовался, чтобы куда лучше укрепить собственное положение в Союзе, дабы «испанская партия» перестала висеть над его головой дамокловым мечом. Стало быть, еще как минимум год требовалось поддерживать республиканское правительство, нравилось то ему самому или нет. Потому настроения простого испанского народа было более чем немаловажно. Ведь без него продержаться подобный срок лишь на своих собственных силах виделось для влезшего в это «болото» СССР попросту невозможным. Точнее даже не столько невозможным, сколько чрезмерно дорогим мероприятием.

— Из того, что я лично мог наблюдать, как в крупных городах, вроде Мадрида и Барселоны, так и в совсем мелких деревнях, не говоря уже о многочисленных малых городках, через которые мне довелось пройти с войсками, двум третям испанцев вообще без разницы, какая у них там центральная власть. Главное для них, чтобы эта самая власть не мешала привычному образу жизни и не повышала налоги. Они готовы жить под управлением хоть белых, хоть красных, хоть коричневых или даже серо-бурмалиновых в крапинку, лишь бы те не лезли в их дела со своими революционными идеями. Потому те же колхозы и общественное жилье, что ныне повсеместно распространены в Советском Союзе, для подавляющей части испанцев являются чем-то совершенно неприемлемым. Мне это точно известно, поскольку я, следуя вашим указаниям, не один десяток раз заводил разговоры на подобную тему с местными жителями совершенно разного уровня достатка и образования. Так уж исторически сложилось, что они там все до последнего человека — закоренелые собственники. Даже самый бедный крестьянин полагает себя буржуа. И каждый будет биться исключительно за своё собственное благо, наплевав на общественное,