Тайный наследник Дона - Селеста Райли

свое внимание на меня. — Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделал, брат.

Есть только одна вещь, которую нужно сделать.

— Усильте охрану вокруг моего сына и его матери. Следи за всеми, кто их окружает. А также, пожалуйста, следи за ними сам.

Маркус кивает.

— Я пересеку океан ради тебя, брат. Сохранить твою семью в безопасности — это ничто. Доверься мне.

— Я доверяю тебе. — Я поворачиваюсь к Данте. — Узнай, в каком клубе Винсент прожигает свою жизнь, и притащи его домой. Если понадобится, переломай ему ноги, но он нужен мне живым.

Данте поднимается на ноги и поглаживает свою рубашку.

— Доверься мне, я так и сделаю. — Я знаю, что он так и сделает. Данте еще больше, чем я, недоволен образом жизни Винсента.

Маркус и Данте кивают мне, а затем уходят. Музыка становится громче, когда они открывают дверь, а затем стихает до шепота, когда она закрывается за ними. Как только я остаюсь один, мои руки снова сжимаются в кулаки, и я позволяю своему гневу проявиться.

Надвигается война, и она надвигается на нас в полную силу. Я чувствую ее, ощущаю ее вкус и запах, когда она приближается. Вонь крови, вульгарный вкус смерти и зловещее ощущение того, что души покидают свои тела.

Прошло пятнадцать лет с последней войны, а я поклялся оберегать всех после того, как потерял родителей.

Мои плечи напрягаются, когда осознание происходящего бьет меня по кишкам. В случае войны я могу потерять гораздо больше. Я только что нашел своего сына и Елену, и мне нужно обеспечить их безопасность.

Катерина не была слабым местом Маркуса, и все же они пришли за ней. Можно быть уверенным, что они примутся за Елену и Лукаса, если узнают о них. Сейчас это мои самые большие слабости, и враги воспользуются любой возможностью, чтобы использовать их в качестве приманки, чтобы заманить меня.

Они могут попытаться, но у них ничего не получится, потому что я намерен обеспечить их безопасность. И мне плевать, что для этого придется рисковать жизнью.

* * *

— Ты шутишь, да?

Елена перестает улыбаться, когда видит, насколько я серьезен. После вчерашней встречи с Виктором я придумал лучший план, чтобы обезопасить ее и Лукаса.

Они должны переехать ко мне.

После того как я отвез Лукаса в школу сегодня утром, я поехал к Елене, чтобы рассказать ей о том, что происходит. Разумеется, я не стал рассказывать ей об убийстве Катерины. Елена понятия не имеет, кто такая Катерина, и она бы только испугалась, если бы я сказал ей, что кто-то был убит.

— Доминик, ты же понимаешь, что это невозможно? — Она качает головой. — Мы не можем переехать к тебе.

— Я не спрашивал, можете ли вы. Я говорю тебе об этом.

— Нет. — Она провела пальцами по волосам. — Мы с Лукасом не имеем ничего общего с мафией или тем, что с тобой происходит. Почему мы должны страдать из-за этого?

Она не понимает, а я схожу с ума, пытаясь заставить ее.

Мне нравится в Елене одно — ее упрямство, но я не уверен, как отношусь к этой ее черте сейчас.

— Ты не понимаешь, Елена. Лукас — мой сын, а ты — его мать. Это достаточная причина для того, чтобы причинить боль вам обоим.

— И никто об этом не знает, — говорит Елена.

— Конечно, никто не знает, кроме меня и моих братьев, но некоторые вещи не могут долго оставаться в тайне, особенно когда такие люди, вовлеченные в это, — бездушные ублюдки, которые не остановятся ни перед чем, чтобы воспользоваться моей уязвимостью.

Она прислонилась к кухонному острову.

— Я не знаю, Доминик. Я не могу прожить остаток жизни в страхе. Я также хочу, чтобы у Лукаса была нормальная жизнь, как у любого другого ребенка.

— Лукас — не любой другой ребенок, mio cara. Ты владеешь одним из крупнейших бизнесов в Нью-Йорке, а я — миллиардер. Ему не суждено стать обычным ребенком.

— Может, ты и прав, — признает она, тяжело вздохнув, — но то, что он наш сын, означает, что его жизнь и так достаточно тяжела, а это только усугубит ее. Прости, но я не могу переехать к тебе.

Я сжимаю край прилавка, и в моей груди раздается рык. Я в бешенстве, и сырая ярость бурлит в моей крови. Я уже близок к тому, чтобы поднять ее на руки и отнести в машину. Может быть, закрыть ее в комнате, пока она не придет в себя.

Вместо этого я стараюсь глубоко вдохнуть и напоминаю себе, что нужно сохранять спокойствие. Елена не представляет, насколько смертоносен мир мафии и насколько злобными могут быть мои соперники.

Будь терпелив, Доминик. Успокойся.

— Отлично. — Я выглядываю в окно, затем осматриваю каждый уголок кухни, чтобы понять, где можно установить скрытые камеры. — Если ты не хочешь делать это по-моему, тогда мы сделаем это по-твоему.

Она переносит вес на другую ногу.

— Каким образом?

— Вокруг тебя каждую минуту будут находиться телохранители, — объясняю я. Я не хотел, чтобы мой голос звучал так хрипло, но я слишком сильно волнуюсь, чтобы беспокоиться. — То же самое касается и Лукаса.

— Телохранители? — Она насмехается и смотрит на меня так, будто я сошел с ума. Может, и так. — Не может быть и речи.

— Да, конечно.

— Нет! — Она устремляется в гостиную, ее гнев толкает ее вперед. — Это не сработает, Доминик.

Я следую за ней.

— Мое слово окончательно. Мы больше не будем спорить об этом. О, и у тебя есть всего три дня, чтобы согласиться переехать ко мне.

Она скрещивает руки и в гневе постукивает ногой.

— Или что?

— Или я заберу тебя с собой, хочешь ты этого или нет.

— Ты не можешь так поступить! — Набрасывается она на меня. — Ты не имеешь права указывать мне, что я могу делать, а что нет. Я не одна из твоих приспешников, которым ты можешь приказывать, Доминик.

Боже, эта женщина…

— Нет, это не так. Но твоя безопасность для меня важнее, mio cara, поэтому я и делаю это. — Я делаю шаг вперед и прижимаюсь к ее щекам. — Эй.

В ее лесных глазах блестят слезы, когда она поднимает их, чтобы посмотреть на меня. Она боится, и я не виню ее за это. Я виню себя. Я не должен был втягивать ее в эту историю семь лет назад, но теперь пути назад нет. Только не тогда, когда враги сидят у меня на хвосте.

— Послушай, моя дорогая. Все будет хорошо. — Я притягиваю ее ближе, чтобы