Государство чести. Монархия – будущее России - Анна Шафран

многие бы грели руки. Но в те времена коррупция была не столь всепобеждающей, как сегодня.

При Победоносцеве, то есть в царствование Александра III, государственный контроль над земствами усилили, как усилили и роль дворянства в земских учреждениях. Но это не отменило главного: земства функционировали на основе демократии, причем выборы были прямыми. Это, видимо, и сделало земства рассадником либерализма и всего того, против чего возражал Победоносцев. И контроль МВД и губернатора над решениями земских учреждений и результатами выборов тут не помог, хотя этот контроль и устранил опасность «двуглавости» власти.

Таким образом, первая оговорка при использовании системы земств звучит так: земства решают насущные вопросы демократическим путем, но их решения контролируются государственной властью, короной – в лице губернатора, а на общегосударственном уровне – в лице правительства (в Российской империи обязанность контроля лежала на МВД). То есть взаимодействие земств и государственной власти должно осуществляться по образцу, который существовал с 1881-го по 1905 год.

Вторая оговорка касается системы выборов. Они не должны быть прямыми (начиная с уровня большого города). Сегодня, например, выборы мэра считаются выборами местной власти, местным самоуправлением. Но для большого города, например Екатеринбурга, это не так по факту.

Правильнее город поделить на районы с реально выбранными – без «админресурса», без какого-либо вмешательства государства – главами. А мэра должны выбирать либо эти главы, либо назначать губернатор, то есть выборы уровня выше местных если и допустимы, то должны быть ступенчатыми.

Потому что важно, чтобы избираемое лицо могло пообщаться лично с любым избирателем. Когда избирателей миллион, это невозможно, избираемое лицо превращается в виртуальное, а выборы – в балаган, все неприглядные черты которого раскритиковал еще Победоносцев. Однако повторяю: на низовом уровне действительно должно быть народовластие. Именно такое, на каком настаивал Столыпин, как известно, человек весьма далекий от либеральных иллюзий.

Наконец, уровень существования земств необязательно дотягивать до регионального. Земства решают насущные вопросы местного значения. Понятно, что сегодня резкий переход к земствам с полностью честными выборами выглядит утопично, поскольку чиновники хотят сами регулировать денежные потоки. По понятным соображениям. Но в государстве чести проблема коррупции станет менее острой, о чем уже сказано в предыдущих главах.

Монархия – не кукольный театр

В 2014 году королева Великобритании заявила, что не станет заниматься вопросами сохранения Объединенного Королевства в свете грядущего отделения Шотландии от страны. А ее пресс-секретарь добавил: «Конституционная беспристрастность монарха является одним из базовых принципов британской демократии, и королева следует ему на протяжении всего периода своего правления – монарх выше политики».

Нет, здесь, как и в других источниках, нет опечатки, правитель выше политики – это то, что хотел сказать представитель дворца. Монарх – главное украшение самой высокой башенки дворца, выше не придумаешь, бесполезней тоже. Это очень похоже на Японию времен сегуната. Там тоже монарх был выше политики, а если отбросить ненужный пафос, то вне ее. Вот до сих пор и остается император у них не более чем живой куклой.

На самом деле подобное восприятие действительно основной принцип большинства монархий мира. Разница в том, что это черта «игрушечной» монархии, а не настоящей. Парадоксально, ведь сама суть монархии в том, что государство ведет себя как один человек именно благодаря тому, что один человек принимает ключевые решения. И принимает их прежде всего как человек, а не как чиновник, не как юрист. Чиновники и юристы превратили мир в машину. И сейчас из этой машины стремительно сыплются детали. Возможно, Россия сможет дать пример выхода из мирового кризиса, приняв самодержавие.

Когда я говорю, что Россия нуждается в возвращении монархии, естественно, имею в виду настоящую монархию. Форму правления, делающую государство единым организмом. Было бы странно, если бы сигналы тела принимал бы не один мозг, а несколько. А если 450, например? Продолжая аналогию, хочу отметить, что не считаю лишними руки, ноги или другие части тела, но во главе все равно должно быть что-то одно. В нашем случае кто-то один.

В самодержавии монарх не выше политики. Он и есть политика. А все эти «игры в куклы» Россия давно переросла, слава Богу.

Необходимость и опасность свиты

Плох тот монарх, которого делает свита. Точнее, монарх может быть и неплохим, но когда свита берет верх – это всегда плохо. Самый наглядный пример – Николай II. Его считают «слабым», хотя он весьма уверенно вел Российскую империю к победе в войне. Вот некоторые цифры.

Процент мобилизованного мужского населения (кроме детей и стариков) в годы Первой мировой войны:

Германия – 81 %;

Австро-Венгрия – 74 %;

Франция – 79 %;

Великобритания – 50 %;

Россия – 39 %.

Потери на 1000 человек мужчин возраста 15–49 лет:

Германия – 125;

Австро-Венгрия – 90;

Франция – 133;

Великобритания – 61;

Россия – 45.

Делаем вывод, что о какой-либо катастрофе говорить не приходится. Скорее уж о кознях «союзников» по Антанте и о предателях из числа свиты, уговоривших Николая отречься от престола. Что же до мирного периода, то он был поистине блистательным. В конце концов, не будем забывать, что сталинская индустриализация делалась по лекалам, разработанным как раз при Николае (и во многом теми же специалистами).

«Слабость» свою Николай II, таким образом, проявил только перед свитой. Но ведь и Александр III, казалось бы, один из самых сильных монархов на русском престоле, тоже вынужден был «прогибаться» все перед той же свитой. Известна история крушения царского поезда. Едва оставшийся в живых государь поручил молодому Витте расследовать инцидент (хотя формально Витте считался одним из виновников).

Витте взялся за расследование со всей скрупулезностью. И выяснил следующее. Оказывается, крушение произошло по причине плохого крепления путей. Но не только. Железнодорожники знали, что рельсы держатся слабо, и постарались сформировать состав наиболее безопасным образом: тут – вагон потяжелее, тут – полегче. Но вельможи из царской свиты хотели, чтобы их вагоны были поближе к вагону государя. В результате состав был сформирован по принципу «местничества»: чей статус выше, у того вагон ближе к государевому. И плевать на предупреждения железнодорожников. Вот поезд и сошел с рельсов.

Александр III, получив доклад Витте, просчитал: этого вельможу нельзя трогать, он нужен. Да и положил доклад под сукно. Витте же получил монаршую протекцию во всех своих начинаниях и позже продолжил карьеру при Николае II, сделав исключительно много для модернизации страны.

Понятно, что без свиты и шире – без госаппарата монарх обойтись не может. Пафос ранних славянофилов, призывавших к тому, чтобы государь правил непосредственно, без чиновников, тоже понятен, конечно, но ранние славянофилы были горячими юношами, ничего не понимавшими, в силу отсутствия опыта, в устройстве государства и общества.

Тем не менее свиту необходимо держать в узде, иначе монарха может ожидать судьба Павла I, Петра III или Николая II. Впрочем, есть два вопроса, которые должна решать именно