День пиротехника - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

проводившие ночь в милиции в состоянии алкогольного опьянения, наутро всегда пахнут одинаково, независимо от предыдущего аромата. Не розами.

Оперативник вновь нарисовался минут через пять, буксируя мятого субъекта с палитрой цветов «после вчерашнего» на физиономии. Тот рухнул на зашатавшийся стул и сразу заявил целый райдер, правда, немного скромнее, чем поп-звезда — выпить воды, потом «залить горящие трубы» и чем-нибудь закусить.

На правах старшего по возрасту Вася Трамвай выставил Лёху с его места и сам уселся за стол, глазами показав: забейся в угол и не отсвечивай. Беседа с задержанным началась с темы его желаний.

— Не многовато ли хочешь, Пантелеич? Может, тебе ещё бабу резиновую и путёвку в Пицунду?

— Отвали, мусор! За что меня вообще держишь? Мне штраф выписали — я пошёл домой.

Болоньевая коричневая куртка субъекта, наверное, помнила времена, когда путёвка в Пицунду действительно считалась крутой, а про Хургаду и Кушадасы никто не слышал. Спутанные седые волосы, довольно густые для почтенного возраста задержанного, лежали беспорядочной копной, соприкасаясь на лице с клочковатой бородой. Действительно по погоде были лишь рыбацкие пятнистые штаны для зимней ловли, впечатление от них разбивалось о пластиковые сланцы поверх дырявых носков… Среди зимы!

Лёха выскочил из угла, куда его сослал напарник, и надавил на плечи Пантелеича, заставив вновь опуститься на стул. Куртка на ощупь оказалась сальной и липкой.

— Не торопись. Нам ещё долго тереть, — с этими словами Вася потянулся к графину и глотнул прямо из горлышка. — Что ж ты так выглядишь скверно?

— Ну, выпил…

— Я не про жёваную харю. Одет в рваньё, не стрижен, в тапках… Разит от тебя. Фу-у! А пенсию получаешь…

— Её моя баба забирает!

— … И квартиру сдаёшь. Причём неофициально, без регистрации. Случайным людям. Налог не платишь.

— Вот на эти деньги и пью. На честные. Не ворую!

Василий хлопнул в ладоши.

— Браво! Аплодирую. Скажи ещё: не торгуешь наркотой и не совращаешь малолеток, выпишем тебе благодарность, как самому образцовому жителю микрорайона «Восток» за прошлый год.

— Не торгую… Чего надо, начальник? И попить бы…

— Фамилия, имя, отчество, адрес регистрации мужчины, что снимал у тебя квартиру в декабре.

Пантелеич отрицательно мотнул головой.

— Отвали, начальник. Ничего не скажу.

— Почему? — сыщик был само терпение.

— Штраф выпишите… Зачем хорошему человеку штраф? А так он меня другим советует.

— Другим? Тоже с Кавказа? — вмешался Лёха.

— Да откуда вам знать, что с Кавказа… А и что, подумаешь, с Кавказа. Тоже нормальные люди. Наливают, если что… Мужики, дайте выпить!

В голову Лёхе пришла забавная мысль. В одёжном шкафу у него валялась пустая водочная бутылка, вроде как вещдок после эпохальной кражи закаток с огурцами из гаражного подвала. По идее, на ней должны были сохраниться отпечатки пальцев, но бутылку, забытую на столе, наутро заботливо протёрла уборщица, и пальчики на ней теперь только Лёхины, а он не особо любил домашнюю консервацию, чтоб её похищать.

— Слушай, Пантелеич, — Лёха склонился к рантье-домовладельцу и приподнял его голову, защемив пальцами кустик бороды. — Милиции надо помогать. Потому что милиционеры — народ благодарный. У соседей-оперов вчера пьянка была. Наверняка полбутылки осталось.

Вася спрятал лицо в ладонях, чтобы не заржать. Сыщик не допьёт бутылку водки, только если он умер. Тогда её допьют другие опера — за упокой души усопшего.

Через три минуты лейтенант вернулся с бутылкой, до половины наполненной прозрачной жидкостью. На подоконнике возник гранёный стакан, Лёха наполнил его до краёв. Пантелеич судорожно дёрнулся, но был отброшен дланью молодого опера.

— Бухло надо заслужить. Рассказывай Василию Гориславовичу, кого в квартиру пустил.

Человек ёрзал на стуле, крутил головой, сучил в воздухе старческими дрожащими руками. Силы воли хватило надолго. Примерно минуты на полторы.

Близость вожделенной беленькой обострила его память до предела. Пантелеич чётко продиктовал фамилии и имена всех азиатов-кавказцев, ночевавших в его квартире с лета.

— Не врёшь? — сурово спросил Лёха. — Если развёл нас, урою! Ладно, пей.

Ему было немного совестно перед забулдыгой, обманутым самым бесчестным образом. Сейчас обман раскроется…

Но произошло неожиданное.

Пантелеич кинулся к стакану и притормозил на полпути. Морщинистое лицо скривилось ещё более. Он хукнул, занюхал рукав куртки и только тогда схватился за «водку». Содержимое стакана влилось в пищевод как в канализационную трубу, кадык едва двигался.

Секунд через десять задержанный преобразился. Исчез колотун, физиономия разгладилась, будто бы даже помолодела. Шатающейся походкой Пантелеич вернулся к стулу. Опустился, устраиваясь удобнее. Раздался мощный храп.

— Вот же ско-отина! — возмущённо простонал Лёха. — Мне, порядочному интеллигентному оперу, нужно платить кровные, чтобы надраться. Этот огрызок вообразил водку в стакане — и готов!

Василий оправился от изумления.

— Мне что делать? — вздохнул он. — Его не оформили на освобождение. Спущу такого вниз, спросят, что ж ты творишь, розыск? Взял пьянь с вытрезвления и накачал его снова!

— Пара затрещин, и проснётся трезвый как стекло. — Лёха взял список, продиктованный ради стакана воды. — Смотри, Вась, кавказов больше чем нужно. Но ситуация странная. Считалось, нам угрожают кавказские мусульманские радикалы, мстящие за то, что Беларусь поддерживает федеральное правительство России. Тут ещё выплывают кавказцы, потенциальные противники Бекетова. Количество версий растёт как на дрожжах.

В кабинет заглянул Говорков, полюбовался живописной и дурно пахнущей фигурой, издающей храп среди кабинета. Сыщики в двух словах рассказали о «следственном эксперименте» со стаканом.

— Не мельтеши, Лёха, — попросил участковый, глянув список подозрительных постояльцев. — Есть над чем работать.

— Есть. Но кусок слишком большой, чтобы его проглотить самим. Доложу в КГБ и Папанычу.

— Как знаешь, — Гаврилыч поднялся. — Но не кусай потом локти, что всё отдал другим.

Глава пятнадцатая

Подтверждение

Лёха набрал полную грудь воздуха, словно перед прыжком в воду. И перешёл в наступление.

— Девушка, вы, наверно, преследуете меня. Всё время появляетесь, где я хожу.

Инга обернулась. Половину лица скрывали большие дымчатые очки, довольно неуместные для зимнего вечера и без диоптрий — плохим зрением она не страдала.

— Я преследую? Вот такого милицейского джентльмена — чисто выбритого, в приличном пальто? — носик напрягся и позволил констатировать следующий факт. — Пахнущего дезодорантом, а не бухлом с дешёвыми сигаретами. И случайно затесавшегося в таком редком для него прикиде около моей работы как раз в конце дня.

«М-да, с дезиком я, кажется, переборщил, если он перебил ароматы кондитерского отдела, — догадался Лёха. — Плевать, мелкий промах на старте меня не остановит».

Они препирались среди конфет и тортов гипермаркета «Европейский», недалеко от офиса Бекетова.

— Есть такая наука — теория оперативно-розыскной деятельности. Учит искать подход к людям.

Инга поправила очки.

— Первый раз в жизни ко мне клеятся по науке.

— Приятно хоть в чём-то быть первым. Но к делу. В