Разрушительница пирамид - Татьяна Полякова

– А конвой? То есть охрана?

Я махнула рукой и отвернулась, а он засмеялся. Когда этот тип говорит серьезно, а когда шутит, разобрать не так легко. Надеюсь, насчет машины – шутка, мыть я ее уж точно не собираюсь.

Через двадцать минут мы были возле кофейни.

– Я встану чуть дальше, за киоском. Твой Олег не увидит, как ты из машины выходишь, а я смогу наблюдать за входом в кафе. Если что, примчусь на помощь.

Я молча кивнула и быстро покинула машину.

Олег сидел за столиком в углу и нервно вертел в руках салфетку. Позже выяснилось, не просто вертел, а складывал из нее кораблик. Помнится, в детстве я тоже любила этим заниматься, но успела забыть, как это делается.

– Привет, – сказала я, подходя ближе.

– Привет.

Он вскочил, придвинул мне стул, физиономия его страдальчески кривилась, вряд ли из-за физической нагрузки, налицо были глубокие душевные переживания.

– Есть новости? – с места в карьер спросила я, лишь только официантка, принявшая заказ, отошла от нашего стола.

– Завтра дядю хоронят.

– Да? К следователю меня больше не вызывали, в интернете ничего об убийстве не пишут, а я ужасно переживаю.

– Я тоже. Разговаривал с адвокатом… Он мой хороший знакомый, позвонил ему на всякий случай.

– Зачем тебе адвокат? – удивилась я.

– Ты не поняла. Я просто хотел узнать, как все обычно происходит. Эти… в полиции ничего не объясняют. Боюсь, мы все на подозрении. И я, и Верка, и вы с Петровной. Все, кто хоть раз был в доме.

Это не обрадовало, но и неожиданностью не стало.

– Конечно, – кивнула я. – Так всегда бывает, если верить детективам.

– По-моему, Верка больше всех на подозрении, – продолжил Олег. – Из-за того, что старика одного оставила. Верка, конечно, просто безответственная дура, но получается, те, кто старика убил, знали, что он один в доме.

– Не обязательно, – покачала головой я. – Обычно в доме старик и сиделка, вряд ли та же Петровна особенно их беспокоила.

– Это конечно. Пожилая женщина, да и спит она, если честно, как лошадь. Могли полдома спокойно вынести.

– Откуда ты знаешь? – нахмурилась я. – Про то, что спит?

– Давай не будем к каждому слову друг друга относиться с подозрением, – после легкой заминки сказал Олег. – Старик на нее жаловался. Проснется ночью и не может до нее докричаться. А ты что подумала?

– Ничего. Я вся на нервах. Извини…

– Понимаю. Сам третий день как в тумане. Ничего понять не могу.

– В каком смысле?

– Что? А-а… – Он быстро огляделся, точно боясь, что нас подслушивают. – Только между нами. В тебе я уверен, ты… короче, не сомневаюсь в тебе. Но твоя мама… Пьющие люди не всегда отдают себе отчет…

– При чем здесь моя мама? – нахмурилась я.

– Ладно, все равно узнаешь, – махнул рукой он. – Короче, два дня назад кто-то позвонил в полицию. Голос мужской, сообщил, что Пикассо в гастрономе, в ячейке для хранения.

– Серьезно? – сочла нужным удивиться я.

– Ага.

– Странно. Сначала украли, а потом возвращают?

– Я тоже так подумал, когда мне из полиции позвонили. Решил даже, может, не рискнули связаться с национальным достоянием? Пикассо все-таки.

– Ага, – не очень уверенно кивнула я. – И что дальше?

– Менты отправились в гастроном и в ячейке обнаружили пакет.

– С Пикассо?

– Типа да. Вызвали эксперта из музея, он картину осматривал… Я тебе говорил, что старик портрет художественному музею завещал? Ну и когда завещание оформлял, все сделал, как положено, экспертиза, то да се… Этот мужик взглянул на портрет и только усмехнулся.

– Какой мужик, эксперт? А почему усмехнулся? – забеспокоилась я.

– Потому что картина – подделка.

– Как это? – Челюсть у меня вроде бы отпала.

– Вот так. Очень неплохая, как он сказал, но, вне всякого сомнения, подделка.

– Вот черт… как же так…

Тут я посоветовала себе сдерживать эмоции, чтобы не сболтнуть лишнего.

– Подожди, выходит, грабители забрали Пикассо, а потом зачем-то вернули подделку?

Олег пожал плечами, мол, получается так.

– Но зачем? Зачем возвращать подделку, я имею в виду? Чепуха какая-то.

– Может, и не чепуха.

– А что?

– Ну… решили запутать следствие.

– Да уж… действительно запутали. А это точно подделка? Может, эксперт плохо посмотрел? – Тут я досадливо махнула рукой. – И что думают следователи по этому поводу?

– Не знаю, что они думают. Мне ничего не сказали. Опять часа два вопросами мучали…

– Должен быть в этом какой-то смысл, – вслух подумала я.

– В чем? – не понял Олег.

– В том, что картину вернули. И у полиции должна быть версия.

– Может, и есть.

– А что ты там про мою маму говорил? – забеспокоилась я.

– Ничего такого… Просто подумал, может, она кому-то рассказала про портрет?

– Сомневаюсь, что мама на него внимание обратила. Кстати, как и я. Не скажи ты мне, что это Пикассо, мне бы и в голову не пришло, что он денег стоит. По виду какая-то мазня.

– Согласен. Петровну подозревать вроде тоже глупо, остальных сиделок тем более. Вот я и подумал: предположим, ты сказала матери просто так, между прочим, а она…

– А может, ты еще кому про Пикассо рассказал, не только мне? Хороша тайна, если о ней куча народа знает, те же директор и работники музея. А виновата, значит, моя мама?

– Ты права, знали многие, – вздохнул он. – Но… я, господи… у меня все это в голове не укладывается. Когда ты уходила, портрет висел на месте, так? – перегнувшись ко мне, зашептал он.

– Конечно, – насторожилась я. – Я раму протирала…

– Ты точно помнишь?

– Само собой. Слушай, но если у кого-то была подделка, значит, он видел настоящий портрет. До похищения видел?

– Почему до похищения? Сделать копию можно и за день. Вот только зачем? А ты до этого никаких странностей с картиной не замечала?

– Нет. Какие странности ты имеешь в виду?

– Сам не знаю. Извини, спрашиваю всякую чушь. Ладно, мне пора, – взглянув на часы, сказал он. – За кофе я заплачу.

Через пять минут мы простились, и я бросилась к машине, пылая праведным гневом.

– В пакете была подделка! – завопила я, как только оказалась рядом с Саввой.

– В смысле?

– Пикассо не настоящий! Его кто-то подменил!