Разрушительница пирамид - Татьяна Полякова

– А какая красотка…

– И молчит. Уткнется в компьютер и как пропала.

– Повезло, – покивал старик. – Но я бы особо не радовался… Девчонка непроста. Смотри, как бы тебе не пришлось самому готовить, да еще кофе в постель подавать.

– Думаешь? – нахмурился Савва, и оба уставились на меня.

– Старший товарищ дело говорит, – кивнула я. – А имя у вас есть?

– Как же без имени? – хохотнул старик. – Людвиг Аристархович.

– Вот прямо так? – Тут я, малость, притормозила, для начала решив кое-что уточнить. – Людвиг Полонский?

– Точно, – закивал он.

– Заслуженный художник…

– И так далее… – Он протянул мне руку. – Если согласитесь позировать, я вас напишу. Есть у меня цикл «Ангелы и демоны». Ну очень подойдете. С виду ангелок, а из глаз черти поглядывают. Будь я лет на десять моложе, женился бы на вас не задумываясь.

Тут он ткнул Савву локтем в бок.

– Я подумаю, – серьезно ответил тот.

– Как девушку зовут? – совсем другим тоном спросил Людвиг Аристархович.

– Ева.

– Ну надо же, как родители угадали! Пошли чай пить, болтать за чаем всегда приятнее. Через сорок минут народ понабежит… А вас я, в самом деле, с удовольствием напишу, – подмигнул он мне.

Мы прошли в соседнюю комнату, где на подоконнике стояла допотопная плитка с чайником. Чайник фыркал, приподнимая крышку. Старик подхватил его, используя вместо прихватки фартук, достал из шкафчика три чашки и разлил кипяток. После чего придвинул нам большую миску, в которой лежали пакетики с чаем, орехи, печенье и леденцы, все вперемешку.

Дождавшись, когда чай заварится, и сделав пару глотков, Савва спросил:

– Про Константинова ты слышал?

– Слышал, – кивнул старик. – И про то, что вчера ментам копию подсунули, тоже знаю. Кузьмич звонил, его сразу вызвали.

– И что Кузьмич думает по этому поводу?

– Думает, что это проделки старика.

– Серьезно?

– Ну, это он так думает. С Константиновым они друзьями никогда не были.

– Очень извиняюсь, но я за вами не поспеваю, – вмешалась я. – Не могли бы вы ввести меня в курс дела?

– Кузьмич – тот самый эксперт, – пояснил Савва.

– А ты, что же, с Константиновым был знаком? – Такое открытие меня совсем не порадовало.

– Я – нет. Людвиг Аристархович – да. Он входит в попечительский совет нашего музея.

– Неоднократно просил Пикассо продать, – усмехнулся Полонский. – Была у меня такая блажь. Но Константинов уперся, мол, народное достояние. Кузьмич уговаривал его отдать портрет на ответственное хранение музею, но тот ни в какую. Самодур.

– А почему Кузьмич решил, что все это – проделки Константинова?

– Почему? – Полонский сделал еще глоток. – Константинов к искусству совершенно равнодушен. При этом человек скверный, нас дураками считал. Мол, от мазни в восторг приходим. Думаю, он бы портрет с удовольствием публично сжег просто для того, чтобы посмотреть, как мы замрем в священном ужасе, но Пикассо стоит денег, а деньги он уважал. И поиздеваться был не против.

– Что вышло ему боком, раз старик скончался раньше времени.

– Бывает, – пожал плечами Полонский.

– Значит, Константинов сам мог заказать подделку и потирал руки, представляя, что начнется, когда после его смерти портрет передадут в музей?

– Запросто.

– А где тогда настоящая картина?

– В ячейке банка или в любом другом надежном месте.

– Но полиция портрет до сих пор не нашла.

– Значит, плохо искали. Или старик здесь ни при чем, и я зря на него наговариваю.

– Может, правда, портрет где-нибудь в банке? – повернулась я к Савве.

– Константинов запросто мог портрет продать, – с веселым смешком продолжил Полонский. – Мол, ждите, голуби, моей кончины, будет вам счастье. Оттого и не боялся портрет в доме держать.

– Вы о нем, как вижу, невысокого мнения.

– Я бы сказал, крайне низкого. Кстати, Саввушка, а у тебя что здесь за интерес?

– Не у меня, – усмехнулся Долгоруков. – У Евы. Она у Константинова работала, вот и боится, как бы крайних искать не стали.

– Могут, – покивал Полонский.

– Скажи-ка, – заговорил Савва после небольшой паузы, во время которой мы чинно пили чай, – а кто у нас мог портрет сработать?

– У кого хватит таланта и нет ни грамма совести? Архип, конечно. Лично я ставлю на него. Разумеется, если заказ на сторону не ушел.

– Архип? – переспросил Савва.

– Ну да, есть такой фрукт, – продолжил Полонский, обращаясь ко мне. – Запойный. Талантище на троих, но все, что мог, уже пропил. Рисует всякую хрень, а его Машаня все это туристам спихивает. Неплохо, кстати, расходится. Архип мог взяться не только из-за денег, тут еще кураж, мол, смастачу не хуже Пикассо.

– А было чего мастачить-то? – сказал Савва. – Я от живописи человек далекий…

– Ты о том, что любой дурак такое забацать мог? Нет, брат, копировать Пикассо совсем непросто. У него каждый штрих, каждый мазок жизнью наполнен. Я бы не взялся.

– Понятно. Значит, если из наших, то Архип. А где его искать?

– У него мастерская на Нижней Никитской, дом-сталинка. Там и живет. Квартиру давно пропил. Только сейчас говорить с ним бесполезно. Машаня его прибегала с утра, в долг просила, значит, Архип в запое. Надо ждать, когда немного очухается.

– Подождем, – оптимистично отозвался Савва. – За чай спасибо.

Мы поднялись, Полонский проводил нас до двери.

– Заходи, Савва, всегда тебе рад. Полине Сергеевне большой привет.

– Передам, – кивнул Долгоруков.

Меня так и подмывало спросить, кто такая Полина, но я сдержалась, убеждая себя: если старик называет ее по имени-отчеству, то она, скорее, его ровесница. Хотя какое, спрашивается, мне до этого дело?

– К Архипу поедем? – задала вопрос я, когда мы направились к машине.

– Обязательно. – Тут Савва заглянул в свой мобильный и поморщился.

– Что случилось? – кивнула я на телефон в его руке.

– Бабуле приспичило срочно меня увидеть. Десятую смс шлет.

– У тебя есть бабушка? – засомневалась я, хотя чему удивляться?

– Типа того. Вот что, давай я по-быстрому с ней переговорю, а потом поедем к Архипу.

– Конечно. Я могу тебя в торговом центре подождать, через дорогу.

– Поедем со мной, – сказал он, распахивая передо мной дверь «Ленд Ровера».

– А это удобно?