Агент из Версаля - Владимир Бутенко

Раздался сокрушительный треск, и точно дьявольские лапы потащили плот ко дну! Он погружался медленно и тяжело, и Зодич ощутил, как ледяная вода поднялась до колен, до пояса, и ноги стали утрачивать под собой прочность…

– Прощайте, хлопци! – потерянно выкрикнул долговязый плотовщик, намертво вцепившийся в руль, как и его приятели.

– Прощай, Митро! – провизжал парубок, клацая от страха и холода зубами.

Десятка, не поворачиваясь, выкрикнул:

– Цыть! Хылы ливоруч!

Черные колоды камней мелькали с двух сторон, шапки пены залепливали лицо и плечи, но пловцам удавалось держаться на ногах, сопротивляясь течению. Время точно замерло. Александр не спускал взгляда с лоцмана и надеялся лишь на этого мужественного человека…

Вдруг плот стал подниматься, будто бы адские духи, поигравшись, вытолкнули его из глуби, оставив невредимым. Впрочем, стерно было надломлено, и плыть дальше стало опасно. Плотовщики, обретя способность думать, загалдели, когда Ненасытец был преодолен, требуя пристать к пологому берегу с запорожской стороны.

– Цыть! – снова осадил плотовщиков Десятка, оборотив к ним гневное лицо. – Куды чалить? Кругом ни хаты, ни людины! – и, помолчав, сказал уже Зодичу: – Дойдем до Лишнего порога, а там вас лодочники довезут, куды треба!

За час они оставили позади еще два порога – Волниловский и Будиловский, и подошли к Лишнему. Несмотря на холодную воду, Василь с плотовщиками вплавь, толкая руками, сумели подать его к мелководью. И выяснилось, откуда ветер доносил тяжелый запах. Вдоль камышей, прибитые волнами, плавали, с обезображенными лицами, погибшие на порогах. Среди утопленников мужчин заметил Зодич малыша и молодую женщину в расшитой сорочке, – и оценил только теперь всю степень опасности, которой он, по незнанию, подверг себя.

Вольный лодочник, знакомый Василя Десятки, приземистый и мускулистый грек Дионис согласился везти через Лишний порог, но запросил непомерную плату. Лоцман, сопровождающий француза до Сечи, уговорил удальца сделать ходку в долг. На обратном пути Василь пообещал передать ему деньги.

С той поры, когда русская императрица Анна Иоанновна, простив запорожцев, позволила им вернуться на родную землю, Новая Сечь обосновалась вдоль излучины реки Подпильной, напротив «Великой плавни» – широкой полосы тростника и заболоченного леса, которую с юга пересекала полноводная Старая Сысина, а с востока – речка Скарбная. «Пидпильня – мате Днипра, бо вона сысею корме его, а скарбною зодягае», – такая присказка часто повторялась лихими козаками.

Сечь, опоясанная плавнями и мелкими озерами, располагалась в котловине. Зодич и Василь Десятка, оставив лодочника у берега, оказались у ворот высокого земляного вала, увенчанного остроконечным бревенчатым забором. Двое постовых, бритоголовых, с длинными, растрепанными ветром оселедцами, в кунтушах, надетых на голое тело, и в непомерно широких красных шароварах, встретили неведомых людей неласково. И Десятке долго пришлось убеждать их, что французский купец прибыл к их кошевому атаману по делу, а никакой не шпион, и к тому же первым делом хочет встретиться с командиром русского батальона, находящегося здесь же, в Новосеченском ретраншементе. Их нехотя пропустили. Миновав прибрежные слободки, в которых жили не только козаки, но и их семьи, прибывшие вошли на территорию ретраншемента, один из охранников которого проводил Зодича к своему командиру.

Дом коменданта стоял на отшибе, и кроме самого подполковника там присутствовал только писарь. Зодич заговорил по-французски и объяснил истинную цель своего приезда. Подполковник, седобровый и тщедушный старик, очевидно, выходец из низшего класса, сурово возразил:

– Объяснитесь, мусью, коли можете, по-русски.

– Тогда прикажите нас оставить наедине, – попросил Александр, подчеркнуто чисто произнося каждое слово.

Узнав, что перед ним никакой не француз, а посыльный самой матушки-государыни, комендант смягчился, приветливо сказал, что зело возрадован приездом столь высокого гостя и готов всячески помочь. Зодич, во-первых, предупредил, чтобы тайна его миссии была строжайшим образом соблюдена, во-вторых, ему нужен ордер на свободное передвижение по Сечи и, наконец, попросил взаймы пятнадцать рублей, задолженных лоцману и греку Дионису. Старый служака, покряхтев, отпер конторку и, потребовав написать расписку, вручил конфиденту деньги. Зодич тотчас вышел на крыльцо и передал их Василю, на прощанье обнявшись с бесстрашным лоцманом.

В сопровождении коменданта Александр посетил дом, где жили офицеры, и познакомился с ними, а затем оглядел военный городок, размещенный здесь же, под боком у запорожцев, сорок лет назад киевским губернатором Леонтьевым. Как и полагалось защитному укреплению, были здесь и артиллерийские склады, и казарма, и солдатская гауптвахта. А снаружи ретраншемент был обнесен дополнительным валом, за которым с северной, наиболее уязвимой стороны, вырыли окопы, волчьи ямы и ложементы, на случай нападения неприятеля.

Поместили Зодича на одной квартире с капитаном Карлом Зейером. Серьезный, образцовый вояка из пруссаков, Карл не очень дружелюбно встретил француза как соотечественника тех, с кем так часто приходилось воевать его народу. Но уважительность мсье Вердена, проявленная к немецкому языку, на котором они общались, тронула каменное сердце Зейера. И он вызвался проводить Клода к кошевому атаману Калнышевскому, с которым также намеревался встретиться по какому-то делу.

Внутренний Кош был не только местом, где в тридцати восьми куренях обитали козаки, но и средоточием войсковых учреждений и святых храмов. Главный из них, Покровский, стоял на краю площади, открытой во все стороны, вплоть до ограждающего Кош вала, вдоль которого и тянулись курени.

Зодич с капитаном, пройдя сквозь широкие ворота, очутились на базаре, запруженном телегами и всевозможным людом. Тут же ютились лавки и шинки. Зимовчане, хлебопашцы с зимовников, торговали мукой и овощами: морковью, луком, репой. Посполитые люди, беженцы из польских земель, жившие в ближних поселениях, привезли битых гусей, уток, в жбанах – степной мед. Татары, в своих зеленых бешметах и чалмах, гортанно зазывали покупателей к вязанкам вяленой рыбы и сушеных фруктов. Тут же их виночерпии разливали из бочек крымское красное вино, издающее мускатный дух. Однако базарный люд в основном состоял из слоняющихся от безделья козаков. Высокие и коренастые, худые и брюхатые, седые и чернобровые, – все они носили одну запорожскую одежду, выделявшую их среди любой толпы. На плечах – каптаны из синего оксамита, дорогого бархата, расшитого золотыми узорами. А отвороты на рукавах – красные, пояса из кружевных татарских шалей и персидского шелка тоже красные, с посеребренными концами. Шаровары, у кого какие, – суконные, нанковые или кожаные, однако непременно под цвет каптана – цвета днепровской волны в ясный день! А на головах – высокие смушковые шапки, с дном разных цветов, в зависимости от того, к какому куреню козак принадлежал. Зодич с интересом разглядывал «лыцарей», – не идущих, а, казалось, парусящих над землей в своих широченных штанах, щегольски спадающих на красные сафьяновые чоботы!