Скифы. "Непобедимые и легендарные" - Михаил Елисеев

Все это произвело на Дария шокирующее впечатление, все его прежние представления об этой войне рушились, и он внезапно осознал собственную беспомощность перед грозившей всем персам бедой. Срочно был созван военный совет, и царь прямо и открыто обратился к своим полководцам: «Нужен хороший совет, как нам безопасно возвратиться домой» (Геродот). Выручил царя один из его ближайших соратников — Гобрий, человек, который вместе с Дарием убивал мидийских самозванцев и помог тому достичь высшей власти, тот, кто разгадал смысл скифских даров, отец будущего героя Греко-персидских войн Мардония. Сама идея была стара как мир, но был шанс, что она сработает: «Царь! Я давно уже узнал по слухам о недоступности этого племени. А здесь я еще больше убедился в этом, видя, как они издеваются над нами. Поэтому мой совет тебе: с наступлением ночи нужно, как мы это обычно и делаем, зажечь огни, оставить на произвол судьбы слабосильных воинов и всех ослов на привязи и отступить, пока скифы еще не подошли к Истру, чтобы разрушить мост, или ионяне не приняли какого-нибудь гибельного для нас решения». Как в воду глядел старый вояка, чувствовал, что не все ладно может быть на берегах Истра, что могут скифы организовать какой-либо подвох, чтобы захлопнуть западню, и тогда может постичь Дария судьба Кира Великого. Ну а с ним, разумеется, и все персидское войско.

Поэтому действовали очень осторожно, чтобы среди тех, кто остался, не возникло паники — им сообщили, что с отборным войском царь на рассвете атакует скифов, а отбросив врага, вернется в свой стан. И ведь поверили! Вместе с ними оставили в лагере всех ослов, чтобы своим ревом они внушали скифам мысль, что персы остаются в лагере. Полиен добавляет, что были оставлены также все собаки и мулы, а по всему стану горели тысячи зажженных костров — Дарий понимал, что не имеет права на ошибку и что любая случайность может быть роковой. Затем, неслышно снявшись с лагеря, он стремительным маршем повел войско по направлению к Истру, имея перед собой только одну цель — как можно скорее достигнуть реки и переправиться через нее. Это было самое настоящее бегство — бросили все, что могло хоть как-то затруднить маршрут движения, оставили только самое необходимое, двигались ускоренным маршем, страшась встречи с противником. А кочевники, слыша рев ослов и лай собак, видя отблески тысяч костров, отраженных в ночном небе, не подозревали ни о чем, пребывая в уверенности, что враг находится в лагере.

Прозрение наступило наутро — прискакавшие разведчики доложили, что персидский лагерь пуст и в нем только самая разнообразная живность да брошенные на произвол судьбы больные и раненые. Персы, упав в пыль перед въезжавшими в лагерь наездниками, молили о пощаде, наперебой рассказывая о том, что произошло, — скифы сначала не понимали в чем дело, но потом все же уяснили. Совет вождей был коротким — решили объединить два отряда, которые до того действовали раздельно, и вместе с савроматами, будинами и гелонами идти за персидской армией, а как только враг будет настигнут, атаковать. Иданфирс предполагал, что его люди имеют все шансы на успех — в войске Дария было много пехоты, которая замедляла движение, а скифы с союзниками выступали в погоню конными. К тому же, как хозяева этой земли, скифы знали все кратчайшие пути, и сомнений в том, что они быстро настигнут врага, не было. Подняв тучи пыли, конная лавина понеслась на запад, чтобы перекрыть Великому царю пути отступления и прибыть к мосту через реку раньше персов.

* * *

А теперь мы подходим к наиболее драматическому моменту скифского похода Дария I — когда скифы всем войском подошли к мосту через Истр и предложили ионическим грекам вернуть себе независимость — уничтожить переправу и оставить персидское войско на враждебном берегу. А в том, что оно после этого будет уничтожено, не сомневался никто — ни сами скифы, ни ионийцы. Таким образом, судьба давала эллинам уникальный шанс — воспользоваться сложившейся ситуацией и разом избавиться от иноземного господства без каких-либо потерь и усилий с их стороны. Ведь в случае гибели отборной персидской армии во главе с Великим царем в державе однозначно началась бы яростная борьба за власть, а многие подчиненные племена и народы постарались бы вернуть утраченную независимость — не только малоазийские греки. И тогда встал бы вопрос о самом существовании империи, а не только об избавлении ионийцев от иноземного господства — все это прекрасно понимали скифские вожди, когда вступали в переговоры с ионийцами. «Ионяне! Назначенное вам для ожидания число дней истекло, и вы, оставаясь здесь, поступаете неправильно. Ведь вы только страха ради оставались здесь. Теперь же как можно скорее разрушьте переправу и уходите свободными подобру-поздорову, благодаря богов и скифов. А вашего прежнего владыку мы довели до того, что ему больше не придется выступать походом против какого-нибудь народа» — такие слова скифских послов передает Геродот.

Казалось, все предельно ясно, и выгода от предложения кочевников налицо, о чем и говорил в своей речи перед собравшимися на совет эллинами тиран и стратег города Херсонеса на Геллеспонте Мильтиад. Это был тот самый Мильтиад, чей племянник, которого, судя по всему, назовут в его честь, обессмертит свое имя победой в битве при Марафоне, разгромив войска того же самого Дария. Но это будет еще не скоро, а сейчас решался вопрос — как же поступить грекам в подобной ситуации? Однако после выступления стратега Херсонеса практически все присутствующие его поддержали, и быть бы армии персов уничтоженной кочевниками на северном берегу, но тут слово взял тиран города Милета — Гистией, который находился в очень хороших отношениях с Дарием. Хитрый правитель Милета сразу же указал своим коллегам на то, что на данный момент они находятся у власти в своих городах исключительно благодаря персидской поддержке — случись что с персидским царем, как их всех в лучшем случае изгонят из городов, а вместо тирании введут столь любезное сердцу народа демократическое правление. Старый лис заливался соловьем, расписывая перед остальными тиранами все ужасы народовластия и тех последствий, к которым эта перемена приведет, если их власть не будет подкреплена остриями персидских копий. И что самое удивительное, ведь переубедил всех, кроме Мильтиада! Никто не задумался, что никаких демократических переворотов может и не быть, хотя бы по причине того, что в борьбе с внешним врагом, наоборот, наблюдается единение всего народа. Что, возможно, в дальнейшем предстоит долгая борьба за независимость, а принцип единоначалия для этого подходит как никакой другой. Было время у эллинских правителей все взвесить и обдумать, а потом поступить так, как велят долг и совесть, но они этого не сделали. Очень часто так бывает, что когда решается судьба страны, верх берут не долг перед своей страной, а шкурные и своекорыстные интересы — так случилось и на этот раз. «Отец истории» оставил для потомков имена тех людей, которые могли бы изменить судьбу своего народа, но смалодушничали в решительный момент, и их трусость в итоге привела к трагическим последствиям. «Вот имена тех, кто принимал участие в этом голосовании ионян, бывших в милости у царя: тираны геллеспонтийцев Дафнис из Абидоса, Гиппокл из Лампсака, Герофант из Пария, Метродор из Проконнеса, Аристагор из Кизика, Аристон из Византия. Это были тираны городов на Геллеспонте. Из Ионии же были Стратис из Хиоса, Эак из Самоса, Лаодам из Фокеи, Гистией из Милета, который подал мнение против Мильтиада. Из эолийских тиранов присутствовал только один значительный человек — Аристагор из Кимы».