Выжившие: Начало - Илья Тамбовцев

засыпала, когда закат уже скрывался за горизонтом. Теперь всего этого нет. На месте качель стоит БТР, вроде так называется, а дом весь разрушен. Половина квартиры просто уничтожена и валяется обломками на земле. В уцелевших комнатах я нашла свою любимую игрушку — этого мишку. Как же там холодно! Еще там воздух странный. На языке все время чувствовала металлический привкус. Теперь не очень хорошо себя чувствую.

— Радиация… — тихо произнес Олег. — Слушай, а почему ты никому ничего не сказала? Мы уйти не можем из-за тебя.

— Я боялась, что не отпустят и прекрасно понимаю, что не очень хорошо поступила.

— Тебя как зовут? — после недолгого молчания спросил Олег.

— Катя, а тебя?

— Олег.

Открылась дверь в подвал. Федор Николаевич вместе с Антоном тащили Головина. Его коричневатые волосы, квадратная голова, маленькие закрытые квадратные глаза, маленький ровный нос и резко очерченные губы были в темной крови, текущей откуда-то со стороны волос. Старик с мужчиной посадили его у костра, у стены и начали приводить в чувства. Врач оторвал кусочек от своего платка, налил в него спирта и преподнёс к носу. Головин тяжело помотал головой и простонал. Вошли остальные бойцы. В руках Бахтеева был шлем Головина, тоже окровавленный, но к тому же сломанный пополам, словно что-то ударило его.

Бахтеев шел, прихрамывая на левую ногу, и старался и не поворачиваться лицом к свету, но Олегу удалось заметить яркие кровавый рубцы на его лице. Вся правая часть его лица была в крови, а правый глаз вовсе был ярче другого — не было зрачка, остался только белок. Боец прошел вперед, к костру, бросил шлем товарища под ногами и уселся у костра, с ненавистью смотря на всех единственным глазом. Он достал из кармана подсумки два бинта и начал мотать их на свое лицо, Орлов помогал.

Головин очнулся. Уже мертвые глаза со страхом бегали по подвалу и пронзительно смотрели на всех присутствующих. Он попытался встать, Федор Николаевич остановил его и принялся наносить на раны ту же мазь, что наносил Олегу. Бахтеев закончил с перевязкой лица и сказал:

— Ну и тварь попалась же… Девочку не нашли.

Катя забилась в темный угол подвала, поджав колени и прижав к груди игрушку. Ее испуганное и заплаканное лицо было направлено к Олегу, смотревшего на девушку с непониманием.

— Как не нашли, Бахтеев, а это тогда кто? — спросил рядом стоявший Иванов, указывая на Катю.

Когда «штормовец» указал пальцем на Катю, та вздрогнула и тихо вскрикнула, окончательно забившись в угол. Казалось, что еще немного, и она сольется со стеной и от страха пройдет сквозь нее. Глаза девушки всполохнули тревогой, когда Бахтеев повернулся к ней и включил свой фонарик, направляя его луч на нее. Когда свет пал на ее худое и истерзанное тельце, Катя нагнула голову к коленям и громко заплакала, что-то бормоча. Бахтеев повернулся к своим бойцам и с недоумением на них посмотрел.

— Что она там делает? — обращаясь к Кате, он сказал: — Ты что там делаешь? Иди сюда, здесь тепло. Смысл там сидеть? Не плачь.

Олег думал, что Бахтеев начнет кричать на Катю, но такая мягкость обескуражила подростка. Он спросил:

— А что произошло?

— Да так, в библиотеке какая-то огромная тварь ранила нас с Головиным. Я пошел в одиночку туда, прямо возле библиотеки останавливаюсь и вижу какую-то огромную тварь. Стреляю, а тварь начинает звенеть так, что у меня аж голова начала раскалываться. Потом эти пришли… Головин пошел впереди и исчез, его ранила эта тварь. Я сначала монстра не разглядел. Мы, главное, идем туда, на крик Головина, а перед этим навстречу к нам идет эта девочка. Спрашиваем: «Откуда идешь?», а она: «Из дома». Я решил, зачем на нее орать? Скоро уходить будем, вот и пошла в свой бывший дом проститься. Я ей указал, куда нужно идти, и мы дальше пошли…

…У входа в библиотеку слышим пистолетные выстрелы и страшные ревы. И попробуй догадайся чьи это ревы: какой-нибудь твари или Головина. Вбегаем туда, разделяемся и следуем по книжным залам. Вы бы знали, сколько там пыли — зачихаешься. Еще какой-то грязью воняет, под ногами сгоревшие страницы из книг, пепел и все в этом духе. Иду, значит, по читальному залу. Темно же, а фонарь решил не включать, дабы не нарваться на кого-либо из мутантов. И каким-то волшебным образом нахожу в темноте Головина. Просто иду и спотыкаюсь о что-то длинное и внутри твердое, а снаружи мягкое. Сажусь на корточки, вожу рукой, пытаясь найти о что споткнулся. Нахожу и трогаю. Кто-то больно рычит и быстро перезаряжает пистолет. Включаю фонарик, свечу, вижу — нога Головина, свечу дальше — окровавленный Головин с пистолетом в руках. Я говорю: «Это я, Бахтеев».

И тут доносится шорох сзади. Оборачиваюсь с фонариком в руках и тут р-раз! Шестирукий длинный человек без лица, одежды, кожи. Просто какая-то чешуя мраморного цвета. Сам длиной в два этажа, только ноги половина меня, растянулся по всей комнате, руки развел, словно собирается меня ими хватать. Головин орет, как припадочный, поднимает пистолет и стреляет. Тварь исчезает, превратившись в тень. Эта тень пробежала по стене и скрылась в книжных шкафах. Я приготовился стрелять. Подошли Орлов с Ивановым.

«Тут какая-то длинная хрень лазает по стенам» — говорю я. Иванов прошел вперед и вдруг открыл огонь. Длинная, монотонно белая рожа этого человека всплывает в выстрелах, пасть разинута, вот-вот проглотит пушку Иванова. Я стреляю. Ребята тоже. И тут эта пасть выдает оглушающий до ультразвука крик. При чем он был похож на помехи в радио. Такой же прерывистый, необычный и несколько мистический. И вот представьте, что эти помехи вдруг становятся громче, уже слышатся в ваших ушах и тут замолкают. Только в идеальной тишине можно услышать этот неуловимый крик. Странно то, что, когда слушаешь тихий крик, что ушам больно становится и со зрением плохо становится.

Человек открыл пасть, оглушая нас, и Головин, видимо от боли в ушах, продолжил стрелять и ранил его. На лбу у твари образовалась черная дыра. Монстр сразу же побежал по стенам, с яростью и упрямой целеустремленностью пытаясь достать Иванова. Мы тоже не отстаем и стреляем во всю мощь. Вдруг лицо чудовища пробегает холодной тенью передо мной, и я сразу же перестаю видеть правым глазом. Правая часть лица болела и раздражалась холодом. Чувствовалась свежесть раны и жжение, из которого текла кровь. Остальная часть лица онемела. И опять, белая длинная спина мелькнула на секунду, и я