Брак с другими видами - Юкико Мотоя

Соломенный муж

Ее муж бежит чуть впереди нее — легко и небрежно, будто случайный прохожий, зачем-то припустивший трусцой. Он облачен в униформу любимой футбольной команды — майку и трусы до колен. А эластичные легинсы, которые они вдвоем подбирали ему в «Спорттоварах», обтягивают его ноги по самую щиколотку, хотя из зазоров между ними и кроссовками все-таки выбиваются сухие травинки. По асфальтовой дорожке просторного парка от мужа тянутся чуть заметные следы, словно с его пяток осыпаются какие-то опилки, но Томоко, лавируя между ними, прислушивается к его голосу.

— Спину держим! Колени не задираем! Пятки проносим ближе к земле — меньше устаем… Вот, хорошо… Локти — к бокам! Живот втянули!

— Хай… — отзывается Томоко, гадая, что же из этого выполнить первым.

Она рада энтузиазму, с которым он учит ее беговым премудростям, но вываливать на нее столько инструкций сразу — верный путь к тому, чтобы она тут же все перепутала. Чтобы не рассмеяться, она делает серьезное лицо и переключается на осенние листья, что тянутся по обе руки, будто нескончаемый гобелен в парадной роскошного особняка. Зеленый, желтый, красный… Каждое дерево меняет окраску в свои день и час, но именно теперь перед глазами буйствуют все три цвета сразу.

— Как же красиво, а?.. Ты только глянь… — выдыхает Томоко, и он поднимает голову.

— И правда… Славно мы выбрались!

— О, да… Спасибо, что вытащил и меня!

— Так ведь и ученые доказали… если между выступлениями не делать пауз… качество исполнения падает.

Копируя мужа, она машет локтями в строго заданном ритме и невольно разглядывает свои бледные худые руки, торчащие из рукавов! Определенно он прав: ей нужно больше двигаться. Закопавшись в работу, она так долго не выбиралась из дома, что весит уже как перышко. Особенно усохли мышцы бедер и ног. Разумеется, она и раньше догадывалась, как сильно истощена, но, лишь пустившись в этот забег, осознала на практике, что все ее высохшие суставы уже скрипят, точно ржавые шарниры.

Она говорит об этом мужу.

— Мышцы ног дряхлеют быстрее всех остальных… — наставляет он ее, как преподаватель студентку в колледже. — Ходи куда хочешь — в магазин или на прогулку… но каждый день напрягай свои ноги хотя бы немного!

Да, конечно, кивает про себя Томоко. Муж абсолютно прав. Но откуда ему это знать? Рассекая холодный ветер лицом, она вспоминает, как, готовясь к экзаменам, прикладывала снег к лицу, чтобы не заснуть. Щурясь от почти уже зимнего солнца, она разглядывает фигуру бегущего перед нею мужа и утопает в сомнениях. Как может все это понимать существо, у которого в принципе нет ни единой мышцы?

На обочине впереди пожилая пара в одинаковых полупальтишках выгуливает собаку. Провожая их глазами, Томоко не выдерживает:

— Смотри-ка… Совсем уже старенькие, а всё под ручку ходят… Так мило, да? — замечает она чуть тише, с легким намеком.

Проследив за ее взглядом, муж едва заметно сбавляет скорость.

— Просто чудесно! — тут же соглашается он.

«Вот и мы будем такими же, правда?» — добавляет Томоко про себя. Повторять это вслух смысла нет. Ее муж думает то же самое, это уж как пить дать.

Полгода жизни после свадьбы лишь укрепили ее уверенность в том, что их парочке просто-таки уготована дорога к счастью. Ведь в отличие от многих бедолаг, в выборе друг друга они не ошиблись. Да, когда-то не все близкие радовались их браку. Но теперь даже дикие птицы поют их союзу гимны и звонкими трелями желают им счастья…

Поравнявшись с пожилой парой, Томоко отпечатывает их образ в памяти как можно отчетливей. В будний день буквально все в этом парке сияет радостью и покоем. Лучи солнца сквозь кроны деревьев. Фонтан. Трава. И — ее соломенный муж… Удовлетворенная своей жизнью, она счастливо вздыхает.

За следующие пятнадцать минут неспешной трусцой, чтобы не перегружать сердце, они обегают весь парк по периметру. На огромной парковой территории каждый находит себе развлечение по душе. Сладкая парочка любуется клумбами на свидании. Семейство с детьми устроило пикничок на траве. Студент на скамейке репетирует вслух какую-то роль, мужчина снимает девушку на видеокамеру, разбрасывая вокруг нее разноцветные палые листья…

Они добегают до вольера для собак.

— Добежим дотуда — передохнём! — предлагает муж.

— Хай… — из последних сил выдыхает Томоко, и так уже перешедшая с бега трусцой на быструю ходьбу.

— Схожу куплю воды. А ты пока разомнись вон там, на лужайке, — говорит муж и убредает в поисках автоматов с напитками. Она провожает его взглядом и шагает к лужайке по останкам палой листвы. Сама же лужайка оказывается почти голой, с залысинами черной земли. Вот здесь и растянемся, решает Томоко. Сев на землю, она выгибает спину до упора, откидывает голову назад, и ее взгляд устремляется в глубокое, без единого облачка небо. Зажмуривается от яркого солнца и чувствует, как по всем уголкам ее тела, пульсируя, разбегается кровь. Благодаря этой пробежке все напряжение от работы сутками напролет наконец-то уходит, и ей удается отлично расслабиться.

Только восстановив дыхание, в просветах между деревьями она заметила, что муж возвращается к ней. Автоматы с напитками, похоже, оказались неблизко. Не зная, что за ним наблюдают, он медленно брел по листьям к траве на лужайке, сжимая в пальцах большую пластиковую бутылку.

Со стороны его дерганые движения казались странными, но Томоко это не раздражало. Ее муж сотворен из соломы. Да, под его одеждой самая обычная солома — стебли риса или пшеницы, которые высушивают для скармливания скоту и набивания матрасов. Только собранная в пучки и скрученная в жгуты, из которых и состоит его тело.

Вот за какого мужа Томоко вышла по собственной воле. Несколько друзей пытались отговорить ее, но подавляющее большинство остальных, похоже, даже не замечало, что он соломенный. Самой же Томоко сразу приглянулись его мягкость и его светлость, каких она не встречала больше ни у кого.

Поначалу, бывало, они отличались друг от друга настолько, что у нее даже голова кружилась. Но теперь Томоко абсолютно убеждена: интуиция не подвела ее.

Во всем этом парковом пейзаже мужнина униформа кажется ей самой живописной деталью. Благородный желтый в солнечных тонах. Сам же он в таком облачении смотрится сухой веточкой дерева — легким росчерком туши на шелке, невольно улыбается она.

Поставив бутылку на землю, он подпрыгивает, цепляется за сосновую ветку и начинает подтягиваться. Наскоро, без малейших усилий он поднимает свое тело несколько раз, спрыгивает обратно на землю и шагает себе дальше как ни в чем не бывало. Но вдруг замечает