Ф.М. Том 1 - Борис Акунин

А папа говорил: ничего, Санечка, мы еще всем нос утрем. Вотбудет у нас много-много денег, мы Илюшу вылечим, и накупим всего. АнтонинаВасильевна на эти разговоры сердилась, кричала, так папа мне стал рассказывать,когда мы вдвоем. Антонина Васильевна хорошая, но ее тоже можно понять. Выходилаза старшего научного, доктора наук, зарплата четыреста рублей с надбавками (этораньше очень много было), а теперь что? Другие как-то приспособились, а папавсе время и все деньги на Поиск тратил. Вот найду, говорил, рукопись, купим«мерседес», Илюшу в Швейцарию пошлем, а тебя одену с головы до ног, какпринцессу. Представляете? У нас никогда даже «жигулей» не было, а он —«мерседес». Ух, как Антонина Васильевна из-за этого «мерседеса» заводилась! Апапа взял и купил. Когда рукопись нашел. Он ведь ее нашел, представляете? Ипокупателя нашел, и аванс получил, кучу денег и в придачу «перстень ПорфирияПетровича»… Не слыхали про такой? А мне папа про него столько рассказывал! ЭтоФедору Михайловичу к 60-летию выпускники Училища правоведения подарить хотели,деньги собрали по подписке, много. Заказали золотой перстень с бриллиантом вчетыре карата и гравировкой: «Ф.М. ОТ П.П.» — в смысле «Федору Михайловичу отпоклонников-правоведов». Ну а в то же время «от П.П.» — это как бы отследователя Порфирия Петровича, потому что он ведь тоже Училище правоведениязаканчивал. Жалко, не успели вручить — Федор Михайлович взял и умер. Так вот,покупатель этот перстень где-то разыскал и папе отдал. Папа ужасно обрадовался.Мне показал и спрятал куда-то, чтобы Антонина Васильевна продать не заставила.Хотя наличными папе тоже много дали. Он столько всего накупил! Не только«мерседес». Антонине Васильевне духов и платьев, себе пиджак с золотымипуговицами, «блейзер» называется, линзы контактные вставил — он всегда мечтал.И мне много всего: одежду, очки солнечне, с лейблом… А я их разбила…

Саша снова горестно посмотрела на сломанные очки, но тут жепросветлела.

— А еще он мне подарил цепочку на щиколотку, смаленькими бубенчиками, из настоящего золота, девятикаратного.

Она подняла коленку к подбородку и продемонстрировалащиколотку. Про золото было сказано с такой гордостью, будто речь шла опять обриллианте, но уже не в четыре, а в девять каратов.

— «Мерседес» знаете какая машина? Еще лучше вашей. Мына нем, правда, только один раз всей семьей успели покататься, в Архангельское.Сиденья кожаные, мягкие, можно кнопками стекла все опускать, а вот здесь, гдеподлокотник…

— Погоди, — оборвал рекламу «Даймлер-Бенца»Николас, напряженно слушавший сбивчивый рассказ. — Итак, твой папа искал инашел рукопись Достоевского. Что это за рукопись?

— Да я толком не знаю. Папа не рассказывал, говорил,секрет. Он ее спрятал где-то, а сам повез покупателю только начало, в чернойпапке. Позавчера это было… Папки специальные купил, для представительности,ужасно дорогие.

Саша судорожно всхлипнула, из глаз опять полились слезы.Хотела продолжить, но сразу не получилось.

А Ника, кажется, и сам уже догадывался, что произошлодальше.

— На него во дворе напал кто-то… Голову проломил, папкус рукописью забрал… Я вчера весь день в больнице… Папа без сознания. Сегодняпришла, а он…

И новый взрыв рыданий, таких бурных, что рассказ оборвался.

— Умер, — мрачно констатировал Фандорин. Ах,Рулет, Рулет, наркоман несчастный, что ты натворил!

Девушка помотала головой.

— Не приходит в себя?

— Нет, прише-ел… — И рыдания еще пуще. Николасозадаченно смотрел на нее.

— Так что же вы плачете? Из-за пропавшей половинырукописи?

«Это дело поправимое», хотел сказать он, но Саша сноваотчаянно замотала головой и уже не заплакала — завыла, да так горько, такобиженно, что Ника вообще перестал что-либо понимать.

— Погодите. Отец живой?

— Живо-ой…

— Почему же вы плачете?

— Живой-то живой… Только это не он…

— Как «не он»?!

— Ой, не спрашивайте больше, не могу я! У-у-у…

И видно было, что действительно не может. Подождал Николас,дал ей еще немного поплакать.

Долго ждать не пришлось, эта девочка умела брать себя вруки.

— Сейчас главное — рукопись найти, — сказала онагнусавым от слез и все же твердым голосом. — А то ни начала, ни конца.Начало украли, конец папа где-то спрятал. Может, Элеонора Ивановна что-нибудьзнает.

Тут-то Ника ей и выдал.

— Элеонора Ивановна не знает. Зато я знаю. Во всякомслучае, где первая половина.

И рассказал про Рулета — всё, как было. А чтобы Саша несомневалась, предъявил исследованную экспертшей страницу.

— Ну, не чудо ли, что мы с вами встретились? —закончил он с чувством. — Не жалеете теперь, что попали ко мне под колеса?

— Это меня Бог толкнул, — безо всякого надрыва, соспокойной уверенностью произнесла Саша. — И ангел сулил.

Фандорин ошарашенно посмотрел на нее.

— Какой еще ангел?

— Ко мне приходит. Ну то есть, пока только один разприходил. — Саша мечтательно улыбнулась, глядя куда-то вверх и всторону. — С золотыми волосами, сияющий.

Э-э, пригляделся к ней Ника, да ты, деточка, кажется, спридурью. Как говорится, это многое объясняет. Ну и история. По-хорошемуследовало бы идти в милицию, чтобы этого разбойника Рулета арестовали ирукопись у него отобрали. Но как же тогда будет с Илюшиной операцией? Поступишьпо букве закона — надругаешься над справедливостью. Вечная российская проблема.

— Едем! — сказал он.

— Куда?

— В Саввинский переулок. Это за Плющихой.

Надо вызвонить Валю, без нее разговаривать с обколотымналетчиком опасно, лихорадочно соображал Фандорин.

Вот тут Саша в первый раз по-настоящему удивилась.

— В Саввинский? А откуда вы знаете, где я живу?

Николас притормозил, уставился на нее.

— Вы тоже живете в Саввинском? Она кивнула.

Что за чертовщина, совпадение за совпадением!

Хотя нет, в данном случае никакой мистики: просто Рулетприсмотрел жертву рядом с домом. Или же напал на первого попавшегося соседа, отабстинентного остервенения.