Нецелованный странник - Аякко Стамм

Нади очнулась первая, как бы проснувшись, встрепенувшись от объятий сладкого сна. «Ты так и не назвал мне своего имени, хотя я спрашивала трижды. Это невежливо», – произнесла она с лёгкой укоризной. «Прости, я не мог говорить. Я боялся, что ты исчезнешь, растворишься, как сон, если я произнесу хоть слово, – обращение «ты», произнесённое ею, придало мне смелости, и я подхватил его, как спасательный круг. – Меня зовут Аякко». «Аякко? Тебя зовут Аякко? – в её голосе звучало удивление, и даже изумление, но не странному, необычному имени, казалось, оно ей хорошо знакомо, а тому, что имя это принадлежало именно мне. – Этого не может быть! Это невероятно! Этого просто не может быть!». «Почему, не может? Это моё имя, его мне дала мама, – её реакция удивила и несколько насторожила. – Согласен, оно немного странное, я сам не знаю, что оно означает». Скрипачка улыбнулась и снова погладила меня по голове: «Я знаю! Я очень хорошо это знаю!». «Откуда?», – изумился я. «Оттуда…», – Нади интригующе прищурила глаза и заговорщицки улыбнулась. Вдруг улыбка неожиданно исчезла с её лица, она задумалась, будто вспоминая: «Я сама его придумала, а это значит…», – она остановилась, как бы не решаясь сказать что-то тайное и очень важное. «Что это значит?», – спросил я. Несколько секунд она молчала, пытаясь решиться на что-то, потом вдруг засмеялась и, взяв меня за руку, потянула за собой: «А ничего это не значит. Пойдём, я покажу тебе парк. Он чудесный, как сказочный лес». И она побежала между деревьев по узкой, еле заметной тропинке, смеясь, и непрестанно повторяя моё имя: «Аякко! Это просто чудо! Аякко!».

Парк действительно был волшебный. Мягкий тёплый ковёр ароматной травы светился причудливыми узорами лесных цветов, искрящихся в волшебном сиянии Луны; красавицы-берёзы, шелестя зелёными сарафанами, водили замысловатые хороводы вокруг высоких, стройных юношей-тополей, как бы предлагая им себя для весенней любовной игры; мужественные дубы-великаны, выстроившись в стройные шеренги вдоль нашего пути, словно могучие воины-стражи охраняли наш бег, провожая нас внимательными взглядами, и приветствуя лёгким, еле заметным поклоном своих голов-маковок. Мы бежали навстречу тёплому ночному ветру, и звезды салютовали нам, падая прямо нам под ноги, срываясь с тверди бездонного чёрного неба. Вдруг деревья, как по команде незримого, но могущественного начальника расступились в стороны, и перед нами открылась обширная гладь лесного озера. Владычица ночи красавица Луна, зависнув над самой его серединой, расстелила для нас по водной глади прямую, как стрела, искрящуюся серебром ковровую дорожку, видимо, приглашая нас к себе в гости. Не сдерживая бега, мы направились по лунной дороге, сопровождаемые ветром и королевскими пажами-звёздами, обступившими нас со всех сторон и сопровождающими нас на всём протяжении нашего пути. «Приветствуем Вас, Принцесса! Приветствуем Вас, Принц! – звучал вокруг их беззаботный, весёлый щебет. – Мы рады видеть вас вместе! Милости просим в волшебную страну любви!». Они кружили вокруг нас в вихре звёздного вальса, а самые смелые из них, видимо, совсем ещё юные звёздочки-подростки, пролетая стремительно близко-близко, осыпали нас искрящейся звёздной пылью, от которой моя скрипачка вскоре засверкала волшебным светом и сама стала похожа на утреннюю звезду. Я любовался ею, даже не пытаясь понять природу всего происходящего с нами. Я свыкся с мыслью, что всё это волшебный сон, и только крепче сжимал её руку в своей, чтобы ненароком не проснуться и не потерять её.

Вскоре мы остановились, немного устав от волшебного бега, и оказались на высоком скалистом берегу озера, на небольшой поляне, ярко освещённой серебряным светом полной Луны. Нади повернулась ко мне и встала близко-близко, так что твёрдые соски её высокой груди касались меня, заставляя вздрагивать при каждом таком прикосновении. Она положила свои руки мне на плечи и тихо произнесла: «Это моё самое любимое место в парке. Оно волшебное. Здесь исполняются все мои желания, даже самые несбыточные. Загадывай, может и твоё исполнится». «А ты…? Ты тоже… загадала?» – еле выговорил я, чувствуя, как горячая волна нахлынула на меня при мысли о том желании, которое охватило и всецело овладело мной. «Моё желание уже исполнилось, – она пристально смотрела в мои глаза и, заметив, видимо, моё огорчение её последними словами, лукаво произнесла, – но есть ещё одно, и я его сейчас загадала. Пойдём».

Она снова взяла меня за руку и потянула за собой к самому краю обрыва. Тут я заметил выдолбленные в камне ступеньки лестницы, ведущей вниз к самой воде. Лестница оказалась очень узкой, а ступеньки настолько крутыми, что я невольно испугался и ухватился за ствол, как будто специально здесь выросшего какого-то карликового дерева. Но, увидев, как смело и ловко моя спутница спускается вниз по опасным ступеням, я устыдился своего страха и ринулся за ней, на всякий случай, цепляясь за различные выступы отвесной стены берега. Лестница часто петляла, уходя то в одну, то в другую сторону, а моя скрипачка оказалась гораздо проворнее меня, так что, если бы не её белое платье и не яркий лунный свет, я бы безнадёжно отстал и потерял бы мою спутницу из виду. Но как я не старался, я всё-таки упустил её. Она исчезла внезапно, будто растворилась в темноте ночи, и я остался один на совсем крохотной площадке в каком-нибудь метре над водой. Я стоял, озираясь по сторонам и не зная, что предпринять.

«Ну что же ты остановился? – услышал я почти над самым своим ухом её голос. – Или испугался? Может, хочешь вернуться?». Я оглянулся на голос и ничего не увидел кроме густой непроницаемой темноты. Вдруг из мрака материализовалась белая, как мел рука и коснулась моего плеча. Я отшатнулся и чуть не свалился с крохотной площадки в воду. Но рука, крепко ухватив моё плечо, удержала меня на месте, а её живая теплота и знакомый голос, прозвучавший из мрака, рассеяли страх: «Не бойся, иди за мной». Повинуясь голосу и манящему движению руки, я окунулся в темноту и оказался в довольно тесном коридоре. Ни зги не видя вокруг, я шёл, влекомый тёплой девичьей рукой, всё дальше и дальше вглубь пещеры, пока повелительный Надин голос не остановил меня: «Стой, подожди тут, я зажгу свет». Через мгновение чиркнула спичка, и я на секунду ослеп от её показавшейся мне очень яркой после густого плотного мрака вспышки. Когда зрение восстановилось, я увидел Нади со свечой в руке. В слабом мерцающем свете моя скрипачка казалась ещё прекрасней. Тусклый огонёк не мог осветить всего пространства пещеры, должно быть довольно обширной, и выхватывал у мрака только её лицо, плечи и грудь в окружении чёрной бездны, что придавало облику девушки какой-то мистичности и загадочности. Нади не спеша направилась куда-то в сторону, и вскоре темноту разбавил ещё один маленький неуверенный огонёк, потом ещё один, и ещё один. В конце концов, всё помещение осветилось множеством живых светляков, каждый из которых был мал и слаб, но все вместе они достаточно ярко освещали довольно большое и очень уютное помещение. Никаких сундуков с сокровищами здесь, конечно же, не было, но для скромного одинокого странника это пристанище показалось бы, наверное, царским чертогом, настолько уютно и со вкусом оно было обставлено. Несомненно, хозяйка этого убежища проводила здесь много времени и любила оставаться одна вдали от жестокого суетного мира, наедине со своими призрачными мечтами и фантазиями.

«Я хочу, чтобы ты написал мой портрет здесь. Это и есть то желание, которое я загадала». Она пристально смотрела на меня по-детски умоляющими глазами, которым нельзя, невозможно отказать: «От тебя только зависит, сбудется оно, или нет». Только тут я обратил внимание на большой, крепко сбитый мольберт с огромным, почти в человеческий рост холстом. Рядом на маленьком столике лежали кисти, краски и палитра. Я не знал, что ей ответить: «Но я не могу… я не художник… это ошибка… я не тот, кого ждал твой отец…». «Ты тот, кого ждала я, а значит, ты художник, – перебила она меня твёрдым, уверенным голосом. – Не сомневайся, пиши, у тебя всё получится, я это знаю». Я подошёл к мольберту и оглядел пугающий своей девственной белизной холст. «Подожди, – она подошла к стене и сняла с неё висевшую там скрипку. – Я хочу, чтобы ты написал меня со скрипкой. Я буду играть, а ты пиши».