Зеркала и галактики - Елена Вячеславовна Ворон

медотсеку, мистер Смоллет уже был внутри. У входа к стене прижался Том, а его лупил по шерстистой морде Сильвер и хрипло рычал:

– Сколько раз?! Сколько раз?! Сколько раз?!

Лисовин не пытался защититься; на верхней губе была кровь. Рейнборо влетел в медотсек, а я оттолкнул осатаневшего Сильвера:

– Хватит. Что тут?

Том отер кровь, текущую из расквашенного носа; зрачки были страшно расширены.

– Что «сколько раз»? – спросил он. Я не узнал его голоса.

– Ты – сколько – раз – Осененный? – раздельно проговорил бывший навигатор.

– Дважды.

Сильвер с проклятием ринулся внутрь, хлопнула жесткая шторка.

– Я убил мистера Эрроу, – шепотом вымолвил Том.

Глава 2

Я едва протиснулся в закут, где недавно отличились мы с Сильвером. На входе стоял Рейнборо – напрягшийся, точно окаменевший; закут наискось перегораживала больничная каталка с телом первого помощника, рядом что-то делал доктор Ливси, а капитан Смоллет и Сильвер у дальней стены в четыре руки включали аппаратуру. Черные приборы наливались густым светом: зеленым, лиловым, коричневым.

– Он жив? – шепотом спросил я у Рейнборо.

– Пока – да.

– Александр, это много, – говорил Сильвер. – На два деления назад… Дайте, я.

С RF-приборами он управлялся уверенней, чем капитан. Однако что-то не ладилось; бывший навигатор застонал, мистер Смоллет выругался на неизвестном мне языке.

Тревожно запищал какой-то датчик на каталке, замигал оранжевый огонек.

– Пульс падает, – сказал доктор Ливси. – Еще сердечное?

– Не надо, – отозвался капитан. Мелькнула белая вспышка. – Ч-черт!

Бывший навигатор охнул. Рейнборо нырнул под каталку, на четвереньках пролез под ней и выбрался к мистеру Смоллету с Сильвером.

– Ребята, спокойно, – он положил ладони им на спины. – Вдохнули. Выдохнули. Сосредоточились.

Не знаю, пилот ли помог, но дело пошло на лад. Один из коричневых ящиков был отключен, взамен включен лиловый с целым веером длинных усов; на конце каждого уса дрожал белый шарик.

Мистер Смоллет по RF-связи велел Хэндсу прекратить торможение. Хэндс что-то ему ответил, и капитан внятно объяснил, где он видел Станцию и ее диспетчеров. Старший пилот повторил его слова по громкой связи.

– Будь добр, еще раз, – разнесся по кораблю чей-то голос. – Записываю.

Хэндс с удовольствием выполнил просьбу.

– Заткнитесь все! – рявкнул по громкой капитан Смоллет. – Стоп, – он схватил Сильвера за руку. – Так мы его убьем.

– Нет. Это они – Осененные убийцы… Джим! – бывший навигатор заметил меня. – Ты что тут?

Я убрался. Мистер Эрроу говорил, чтоб мы с Сильвером близко друг к другу не подходили, а закут маленький…

Том стоял, вжавшись в стену, как я его оставил. Маска была измазана текущей из разбитого носа кровью, руки тоже. Увидев меня, лисовин вскинулся:

– Как он?

– Жив. Они надеются его вытащить.

Том опустил голову. На палубу капнула кровь. Я порылся в карманах, думая найти салфетку; не нашел. Идти снова в медотсек и шарить там не хотелось.

– Что случилось? – спросил я.

– Мистер Эрроу… взялся что-то проверять, – заговорил Том, запинаясь. – Какой-то RF-порог.

– То, как ты сопротивляешься RF?

– Вроде того. Сказал: порог очень низкий. И надо поставить защиту… – Лисовин судорожно вздохнул. – Прилепил мне к вискам две фигни и давай колдовать с приборами. Предупредил: будет больно. Я приготовился, как мог. А боль такая… будто раскаленным прутом башку проткнули. В глазах потемнело. И я услышал вскрик… Потом вижу – мистер Эрроу падает. Цепляется за ящик, с которым работал, а руки скользят. Я – к нему. А у него сердце затухает… – Тома дернуло, как от удара током; он перевел дыхание и продолжил: – Потом доктор Ливси прибежал. И Сильвер примчался, меня чуть не растерзал.

«Осененные убийцы», – сказал бывший навигатор. Том – Дважды Осененный. Мистер Эрроу этого не знал, конечно. И загодя не проверил, на что способен наш лисовин. Хотел поставить ему защиту от RF, но получил сильнейший ответный удар… наверняка умноженный на действие всех тех черных приборов. Мэй-дэй! Ну и бардак на этом корабле. Я полагал, что в космофлоте порядку больше.

Да что я, в самом деле? Первый помощник ошибся – и расплачивается собственной жизнью. Только бы его спасли.

Из медотсека, хлопнув жесткой шторкой, вышел Рейнборо. Желто-белый свет лампы упал на окаменевшее лицо, длинные раскосые глаза показались прорезями мертвой маски.

– Ушли отсюда. Быстро, – приказал пилот.

– Жив? – рванулся к нему Том.

– Сказано: ушли.

Схватив лисовина за локоть, я поволок его прочь. Шаг, другой, третий… Позади, приглушенный студенистыми стенами «Испаньолы», раздался крик. Надрывный, мучительный, страшный, как будто с человека заживо сдирали кожу. Вопль понесся по широкому коридору, ударился в стены, на миг зажег их бледно-желтым – и оборвался.

Мы с лисовином бросились назад. Рейнборо загородил вход в медотсек:

– Куда?

Том думал проскользнуть мимо пилота. Без замаха, Рейнборо ударил; лисовин отшатнулся, схватившись за живот. Я сгреб Тома в охапку, оттащил подальше. Изувечат его сегодня…

Кругом было тихо-тихо. И в коридоре, и в медотсеке, и на всем корабле. Том едва дышал; у меня холодело сердце от смолкшего, но еще звучащего в ушах крика нашего капитана.

Рейнборо привалился к стене.

– Счастье, что не в рейсе, – вымолвил он хрипловато. – Юнга! Вот так отдают свою жизнь другому. Только в рейсе Александр бы погиб.

Я ничего не понял; Том и подавно.

Через несколько минут из медотсека выбрался Сильвер. Точно в полусне, повел перед лицом рукой.

– Всё. Всё. Слава богу. – Он направился к Тому; лисовин невольно попятился. – Извини. Я слетел с катушек… Ты-то не виноват.

Он хотел уйти, но Рейнборо окликнул:

– Джон! Вы слишком много смыслите в этом, – он хлопнул ладонью по стене медотсека, – для навигатора.

Сильвер повернулся к пилоту всем корпусом.

– Разбираюсь, – подтвердил он. – Моя жена занимается RF-медициной.

У Рейнборо отвисла челюсть.

– Жена?! Как?

Сильвер усмехнулся.

– Нелегально, конечно.

– А ты?.. Крал?..

– Да. Крал информацию, где плохо лежала. Как видишь, пригодилось.

– С-собака! – воскликнул Рейнборо – по-моему, с восхищением.

Они ушли вдвоем.

Мы с лисовином остались караулить под дверью. Внутри было тихо. Том сидел на корточках у стены и оттирал с рук засохшую кровь.

– Почему ты Дважды Осененный? – спросил я, когда надоело прислушиваться.

– Не твое дело, – буркнул он. Подумал и ответил по-человечески: – Когда мать заболела, повела меня в питомник осеняться. Мне было пятнадцать, и вроде как еще рано, да она боялась, что долго не протянет. В питомнике я стащил птенца. Принес домой и выкормил. Он у меня жил полтора года… пока мать жила. Последние месяцы – в клинике. Мистер Ливси ей почти на год жизнь продлил. А в последний день не отходил от нее вообще, держал за руку.