Азиатская Европа - Мурад Аджи

В Вильно, вот где размещался штаб иезуитов, там разрабатывалась церковная Уния, то есть план объединения Восточной и Западной церквей под главенством папы римского. Собственно, эту идею и воплощали на «смутной» Руси. Из русских делали славян — военного монстра, пса, послушного папе, который захватит Дон и Кавказ, присоединит к себе Персию и потом с востока ударит в тыл мусульманскому миру. То есть защитит империю папы от внешних врагов. Своих планов католики не скрывали.

Для реализации задуманного Западу и понадобилась московская Смута, не сама по себе. Она — шаг колонизации Востока. Этот замысел еще в 1584 году 29 августа впервые обнародовал в письме кардиналу ди Комо папский легат Поссевино (тот самый, что склонял Ивана Грозного на службу папе). Он контурно дал сценарий Смуты, предложив трехлетний срок завоевания Польшей Московии. И будущий поход славян на Кавказ с последующим захватом ими Персии, и удар с тыла по мусульманам Турции тоже придумал он… В штрихах иезуит показал контуры внешней политики, которую потом почти три века проводили в жизнь цари Романовы.

Персидские и турецкие войны, унесшие тысячи жизней, велись по заказу Рима… Они были выгодны только ему.

Уже тогда, травя Ивана Грозного, Запад стал готовить бояр-изменников, которые, в конце концов, убили законную власть в Москве. Уже тогда Запад начал склонять на свою сторону влиятельных славян, им сулил награды и выгоды. Он соглашался на все, лишь бы завладеть Русью — этими огромными воротами на Восток…

Русь, ставшую союзницей Запада, Поссевино в письме кардиналу назвал Россией. Он первый, кто произнес это слово! Новый топоним был составлен строго по иезуитским правилам: окончание «-ия» указывает на это, оно в традиции латинского языка. Отсюда — Франция, Англия, Италия и так далее. То есть «страна», вместо тюркского «стан».

Но у иезуитов, этих авторов современной европейской топонимики, всегда были просчеты. Во Франции, например, провинцию, где говорили на диалекте «ок», прежде называли Лангедок или Окистан. Добавка к тюркскому топониму латинского окончания «-ия» дало Окситанию, и получилось вроде масло масленое. Подобная ошибка и в самой Франции, которая прежде называлась Эль де Франк.

Распространенное в топонимах Европы окончание «ленд» произведено от тюркского «ил», «ел», «эль» (народ, страна), которое через «елен» (чья-то страна, персонифицированная земля) иезуиты преобразовали в «лен», «ленд»… Это в их традиции: где-то букву в слове меняли, где-то само слово. И факт, стоящий за этим словом, обретал совсем иной смысл.

…Лжедмитрия I готовили тоже в Вильно. Иезуиты нашли его в Запорожье, где он скрывался от русского царя. Симпатичный монах числился писарем патриарха Иова, за дерзкие речи против царя Бориса чуть не угодил в ссылку, но спасся бегством в Литву. Вопреки мрачной российской легенде, он не был глупым, «царская» биография сочинена очень правдоподобно, профессионалами, и он соответствовал своей роли: его поведение отличали царские поступки и манеры. Правда, часто он переигрывал, за что и впал в немилость. Например, когда требовал от польского короля, чтобы тот называл его царем, а не великим князем.

В остальном же воспитанник иезуитов оправдал себя полностью.

Н. М. Карамзин довольно подробно описывает «признание» царицей-инокиней своего «сына» Лжедмитрия I. Она согласилась «на обман, столь противный святому званию инокини и материнскому сердцу», потому что ей не оставили выбора — смерть или царская жизнь.

Добродушный русский народ обливался слезами, когда «мать» и «сын» вышли из шатра и обнялись после долгой разлуки… Однако тот же русский народ очень изумился, услышав слова иезуита Николая Черниковского, который приветствовал «нововенчанного монарха» на непонятной народу латыни.

Подготовленного самозванца «узнала» и приняла столичная знать, понимавшая толк в манерах, тех самых манерах, так не хватавших царю Борису. Это говорит о знании католиками обстановки в Москве. Их мягкая неправда, приятная всем, лучше яда травила Годунова, обессиливая его власть. Он не смог противиться их искусной лжи и умер от невыносимой тяжести на душе, обвиненный в смертном грехе.

Слово сразило царя, не яд, и уже столько веков убивает его, мертвого…

Второго самозванца на московском престоле тоже подготовили иезуиты. Они разнесли слух, будто «царь Дмитрий» жив, вместо него, мол, убили царского кучера. Католики знали: доверие к молве отличает тюрков, простых, как дети. Потому что католики сами были такими же детьми: они лгали и верили своей лжи.

Уловка иезуитов удалась вполне. Услышав желанную новость о спасшемся царе, черный люд валом потянулся к самозванцу, их и возглавил патриарх Филарет. Иезуиты, покорившие Европу, всегда воевали ложью, в этом им не было равных. Москва жила по их сценарию, бурлила, не ведая причин своих волнений. Так, очередной заговор в 1610 году стоил политической смерти Василию Шуйскому, последнему в русской истории законному царю. Он сам отказался от престола, переехал из царских палат в свой старый боярский дом, оставив страну на произвол судьбы.

Сердце заходится, когда читаешь подробности Смуты, изложенные тем же Карамзиным. Судьба Шуйского — это судьба благородного тюрка, который своим существом показывал неспособность жить в новых условиях. Он должен был погибнуть! Одно то, что его назвали «царем-невольником», уже заставляет содрогнуться. Славяне, гнушаясь новым цареубийством, подвергли своего монарха заточению не куда-нибудь, а в христианский монастырь, «считая келью надежным преддверием гроба». В прежние времена, при «белой вере», в монастырях решали совершенно другие задачи, не тюремные, сюда не заточали людей. Теперь стали!

Точно так же расправлялась Церковь и со многими западными королями, в жилах которых текла царская, алтайская кровь. Их не убивали, а без хлеба и воды оставляли умирать в тишине монастырского каземата.

А «партия поляков», захватившая столицу, уверенно хозяйничала, остановить эту свору грызунов можно было лишь силой народного ополчения. К народу и обратился патриарх Гермоген. Но его, бывшего казанского митрополита, услышало лишь Поволжье, оттуда пришла долгожданная поддержка. Казалось, Русская церковь нашла себя, наконец-то интересы страны, а не царя стали двигать ею. Если бы…

По безумной традиции и его, третьего патриарха, свергли, заточив, как Шуйского, в келью, «надежное преддверие гроба», где он умер в 1612 году, заморенный голодом. Кому была выгодна опала и страшная смерть Гермогена? Вопрос открыт до сих пор.

Но ответ на него изложен в упомянутом письме легата Поссевино: святой престол «не может допустить, чтобы Россией обладали некатолические государи, датский или шведский, или еще хуже татаре или турки». Слово «татаре» в лексиконе иезуита носило религиозный оттенок и относилось к тюркам, не изменившим Единобожию. Патриарх Гермоген был из их числа, он, татарин, своей патриаршей волей освободил Московию от присяги польскому королю, которой добились-таки «польские» русские.