Жизнь волшебника - Александр Гордеев

в их выразительных глазах. Но чёрные глаза Смугляны для него эмоционально

немы. Они как темнота за окном. Душа за ними не видна. Кому-то (возможно, черноглазым) видна,

ему – нет. Он способен тонуть лишь в светлых глазах, проникая через них, как ему кажется, в саму

суть женщины. Ох уж, эти светло-зелёные Зинкины глаза! Их прозрачность, конечно, не скрывает и

того, что она дурочка, но ведь в чёрных-то глазах Нины вообще не видно ничего.

Сегодняшний разговор куда труднее того, что был в прошлую ночь, он идёт с большими

паузами. Напившись чая, они из выстывшей кухни возвращаются в тёплую спальню,

подогреваемую электротеном.

– В любовь мы всего лишь играем, – говорит Роман, положив голову повыше на подушку, –

другого выхода у нас просто нет. Это для нас как спасение, потому что иначе мы станем совсем

одиноки. В наш первый вечер мы были очень далеки друг от друга, но и теперь не ближе.

Возможно, где-то нас ждут наши, как говорится, суженые, а мы связали друг друга. Позади нас

лишь игра в нормальную жизнь. Хорошо, что хоть сейчас мы это осознаём.

– Неужели же я никогда не любила тебя? – задумчиво и с каким-то сожалением произносит

Смугляна не то для себя, не то для него.

– А у меня всегда было лишь желание чувства, – говорит Роман. – Особенно в самом начале.

Тогда во мне было всё выжжено. В том душевном вакууме я не был способен на чувство.

– Так что же мы, разведёмся что ли? – спрашивает вдруг Нина.

Сделав этот новый поворот в разговоре, они молчат несколько минут, и вдруг совершенно

спокойно принимаются обсуждать возможный развод, представляя, как будут жить в разных

местах, как будут ездить в гости друг к другу. Однако несостоятельность такого будущего очевидна.

Пусть любви у них нет, но ведь они хорошо сжившиеся, хоть и не родные люди. Они прошли сквозь

нервную жизнь в городе, через болезни Нины на Байкале, через трагедию с родителями Романа, а

сейчас вместе преодолевают глухоту и замкнутость сегодняшней жизни. Они любят дочку и

ребёнка, который ещё должен родиться.

– Давай просто перестанем быть идеалистами, – предлагает Роман. – Вечной любви нет – это

знают все. Любовь – это лишь то состояние нетерпения, жажды, волнения и страхов, которое

бывает до постели. А потом начинаются наши выдумки о том, что любовь усиливается. А её уже

нет. Усиливаются же лишь привязанности, привычки и всё прочее.

– Но ведь прошлой ночью ты говорил о том, что мужчина может любить и одну женщину и

другую…

– Но скольких он может не любить… Видимо, у нас вообще не тот случай, чтобы говорить о

любви. Наш союз построен на каких-то других чувствах. Сейчас всё, что нам требуется сделать –

это сохранить семью, необходимую для детей. Самим же быть свободными.

– Может быть, и так, – тихо соглашается Смугляна, вдруг совершенно неожиданно получая

оправдание и своим приключениям, на которые в предстоящую сессию она из-за беременности

будет, к сожалению, не способна. – Что же, выходит, свободна и я?

– Выходит, так, – вяло отвечает Роман. – Только, знаешь, если ты кем-то увлечёшься, то не

поддавайся желанию сразу всё изменить, помня о детях. Какой бы заманчивый вариант перед

335

тобой ни открывался – повремени, осмотрись. Заготовь для этого случая примерно такую

предохранительную формулу: «увлекаюсь, но ничего не меняю и с близостью не спешу». Нам

нельзя разрушать семью. Если я оставлю и этих детей, то это мне уже не простится.

В пять часов утра они снова выходят на кухню, садятся за стол. Теперь уже Нина хочет съесть

чего-нибудь посущественней. Оба так ошеломлены этой трезвой революцией отношений, что спать

не хочется совсем. Они долго жили по каким-то ложным законам и не решались в этом признаться,

но теперь отношения очищены от всякой лжи. Красивые иллюзии им не нужны, хотя расставаться с

ними страшно… Раскованность и свобода, которую они дают друг другу, куда дороже…

Чтобы выспаться, им хватает пяти часов. Машка будит их в одиннадцать часов. В позднем утре

есть привкус какого-то горького обновления и чистоты. Странно, что после такого решения

чувствуется не отчуждение, а даже нечто обратное. Утром они вместе стирают бельё, прибираются

в квартире, забыв про обычное распределение обязанностей: каждый делает то, что находится. И

это тоже открытие. Раньше они обязаны были заботиться друг о друге из-за любви, но так как

любовь сегодняшней ночью была отменена, то дела становятся простой необходимостью обоих.

Обычное дружеское участие оказывается куда естественней и лёгче.

Их внутренние изменения сегодня столь удивительны, что каждый невольно прислушивается к

себе. Странно и то, что теперь недостатки другого уже не так важны. Значит, нет и обязанности

мириться с ними. А вечером проверяется и другое: физическое влечение не слабнет, а, несмотря

на беременность Нины, становится сильнее.

– Почему же так? – удивляется она, в изнеможении лёжа на спине.

– Потому что это не по обязанности, – говорит Роман. – Кроме того, ведь без любви-то мы

откровенно грешим. А грешный плод, как видно, и в самом деле сладок.

И Смугляна очень хорошо понимает его…

ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ

Искусство обольщения

На отару сакманщиц возят на машине с фанерной будкой, защищающей только от встречного

ветра, потому что задней стенки у будки нет. Домой девчонки возвращаются застывшие, как

сосульки. Однако и здесь не лучше. К вечеру их дырявое, не проконопаченное жилище выстывает

напрочь, как бы нещадно девчонки ни кочегарили печку накануне. Почти каждый день Роман колет

им дрова, которых они сжигают немеряно.

Всякий раз сразу после работы Зинка стучит в дверь Мерцаловых, входит фальшивой лисой и

жалуется на печку: мол, у нас, городских, топиться она не хочет. Роман берёт большой нож для

колки лучин и идёт следом за ней – наверное, со стороны и смотреть смешно на это странное

шествие с ножом.

Пока приглашённый помощник расщепляет полено на лучины и разжигает печку, девчонки

законсервировано сидят в другой комнате, Зинка же, усевшись рядом на корточки, настойчиво

плавит его своими ленивыми, ласковыми глазами.

А после ужина она заглядывает к ним снова, якобы для того, чтобы посмотреть телевизор, хотя

их телевизор можно только слушать. Её лукавым взглядам присутствие Нины не помеха. Романа

это коробит, несмотря на новые уникальные отношения с женой. Порой он уже и сам не понимает,

кто кем забавляется: Зинка им и женой, он Зинкой или Нина им и Зинкой. Ну что ж, как только он

добьётся от этой соседки своего, так тут же поставит точку во всём