Мемуары генерала барона де Марбо - Жан-Батист-Антуан-Марселен де Марбо

Я вздрогнул, услышав взрыв. Скорее всего, я уже был вне пределов досягаемости осколков, потому что ни я, ни моя лошадь не пострадали. Но моему трубачу не повезло. Когда после взрыва полк вновь двинулся в путь, мы увидели, что несчастный юноша убит и ужасно искалечен осколками гранат. Его лошадь тоже разорвало на куски.

Моя храбрая Азолан уже однажды спасла мне жизнь в Кацбахе, так что теперь я был обязан ей жизнью во второй раз. Я погладил лошадь, и бедное животное, как бы выражая свою радость, начало громко ржать. Бывают моменты, когда начинаешь думать, что некоторые животные намного умнее, чем обычно считается.

Я очень жалел моего трубача, своей смелостью заслужившего любовь всего полка. Он был сыном преподавателя коллежа в Тулузе, учился в школе и очень любил декламировать латинские стихи. За час до смерти бедный мальчик, заметивший, что почти все деревья в лесу Ханау оказались буками, чьи ветви простираются очень далеко и образуют некое подобие крыши, счел ситуацию достойной того, чтобы прочесть эклогу Вергилия. Это сильно рассмешило маршала Макдональда. Он, проезжая в этот момент перед нами, воскликнул: «Вот юноша, чья память не ухудшилась от всего того, что его окружает! Наверняка стихи Вергилия читают под огнем вражеских пушек впервые!»

«Тот, кто пользуется мечом, погибнет от меча», — говорится в Священном Писании. Это высказывание применимо не ко всем военным, но в эпоху Империи оно было справедливо для многих из них. Так, Гинде, который в октябре 1806 года убил в бою при Заальфельде принца Людвига Прусского, сам был убит в битве при Ханау. Несомненно, именно боязнь подобной судьбы заставила русского генерала Чернышева бежать перед лицом опасности.

Вы должны помнить, как в первые месяцы 1812 года этот офицер, который был тогда полковником, адъютантом и фаворитом императора Александра, находился в Париже и воспользовался своим высоким положением, чтобы подкупить двух несчастных чиновников военного министерства, казненных за то, что они продали секретные документы. Тогда русский полковник избежал справедливого наказания, к чему его приговорил бы трибунал, лишь сбежав тайком из Франции.

Вернувшись в свою страну, г-н Чернышев, а он был больше придворным, чем военным, тем не менее сделался генералом и в этом чине командовал отрядом из трех тысяч казаков. То была единственная русская часть, которая появилась в битве при Ханау. Ее командир сыграл роль, сделавшую его притчей во языцех среди австрийцев и баварцев, участвовавших в этом сражении.

В самом деле, Чернышев, идя против нас, громко кричал о своей грядущей победе, настолько он был уверен, что ему придется сражаться лишь с несчастными больными солдатами, не имеющими никакого командования. Однако он быстро сменил тон, как только перед ним оказались смелые и сильные воины, возвращавшиеся из-под Лейпцига. Генерал Вреде сначала всячески старался вернуть его в общую линию, но, как только Чернышев услышал ужасную канонаду нашей артиллерии, он пустил три тысячи своих кавалеристов рысью и «храбро» удалился с поля боя под возмущенные крики и улюлюканье австрийцев и баварцев, крайне недовольных подобным постыдным поведением. Генерал Вреде лично примчался, чтобы как следует отругать его, однако г-н Чернышев ответил, что лошади его полка должны были поесть и что он собирался дать им отдых в соседних деревнях. Это извинение было найдено столь смешным, что некоторое время спустя стены почти всех городов Германии были покрыты карикатурами, изображавшими г-на Чернышева, который кормит своих лошадей охапками лавровых веток, собранными в лесу при Ханау. Немцы, несмотря на свою обычную флегматичность, иногда становятся весьма язвительными.

Переправляясь через Рейн, войска, составлявшие остатки французской армии, надеялись, что их несчастья закончатся, как только они окажутся на родной земле. Однако они испытали очень большое разочарование, потому что французская администрация и сам император настолько рассчитывали на успехи и столь мало думали о том, чтобы предусмотреть наш уход из Германии, что ничего не подготовили на границе для встречи и организации воинских частей. Так, с самого первого дня нашего вступления в Майнц солдатам и лошадям не хватило бы провианта, если бы только их не распределили в разные места и не расселили по домам местных жителей пригородов и соседних деревень. Но местные жители, которые со времен Революции потеряли привычку кормить солдат, стали громко роптать. И действительно, подобная нагрузка оказалась слишком тяжелой для этих деревенских коммун.

Поскольку надо было охранять различные пункты протяженной линии Рейна от Базеля до Голландии или, по крайней мере, наблюдать за этими пунктами, то многочисленных больных и раненых разместили как придется в госпиталях Майнца. Все здоровые люди возвратились к своим полкам. После этого дивизии и армейские корпуса, большинство из которых состояло лишь из очень небольшого числа солдат, были распределены вдоль Рейна. Мой полк, а также все, что оставалось от кавалерийского корпуса Себастьяни, спустился вдоль по Рейну небольшими переходами. Но хотя погода стояла прекрасная и пейзаж был замечательный, каждый из нас преисполнялся печали, предвидя уже, что Франция в ближайшее время потеряет эти прекрасные места и несчастья Франции не ограничатся этими утратами.

Мой полк провел некоторое время в Клеве, затем две недели в небольшом городке Урдингене, затем спустился вдоль по реке до местечка под названием Неймеген. Во время этого грустного путешествия мы с тяжелым сердцем видели, как на противоположном берегу немецкое и голландское население срывает с колоколен французские флаги, чтобы заменить их флагами своих прежних монархов. Несмотря на эти печальные наблюдения, все командиры полков пытались хоть немного реорганизовать подразделения, еще остававшиеся у них. Но что могли бы мы предпринять, не имея ни достаточно солдат, ни снаряжения, ни оружия взамен утраченного?

Необходимость сохранить армию заставляла императора держать ее рассредоточенной, тогда как для реорганизации армии следовало бы создать большие сборные пункты. Таким образом, мы оказались в порочном круге. Однако неприятель, который должен был бы перейти через Рейн спустя несколько дней после нас, чтобы помешать реорганизации нашей армии, еще чувствовал себя слишком ослабленным теми суровыми ударами, какие мы нанесли ему во время последней кампании, поэтому противникам требовалось время, чтобы прийти в себя. В связи с этим неприятель оставил нас в покое в ноябре и декабре. Я провел это время в основном на берегах Рейна, рядом с тем, что выглядело как призрак армейского корпуса под командованием маршала Макдональда.

Наконец, подобно другим командирам полков кавалерии, я получил приказ привести всех своих людей на сборный пункт моего полка, чтобы попытаться вновь создать эскадроны. Сборный пункт 23-го конно-егерского полка находился еще в Монсе, в Бельгии, и я отправился туда. Именно в этом месте встретил я конец 1813 года. Тот год был богат большими событиями, и я подвергся многим опасностям и неимоверно сильно устал.

Чтобы закончить мой рассказ об этом годе, я считаю своим долгом коротко упомянуть о последних событиях кампании 1813 года.

Последние события 1813 года. — Сдача крепостей. — Бесчестное нарушение договора о капитуляции Дрездена. — Катастрофы в Испании. — Витория. — Жозеф возвращается на границу. — Отступление Сульта. — Сюше в Каталонии. — Положение в Тироле и в Италии