Тираны России и СССР - Эдвард Радзинский

А. Рыбин, переведенный из охраны Сталина в Большой театр охранять правительственную ложу, рассказывает: «Накануне концерта была арестована половина начальников правительственной охраны в театре…» Во время ночной репетиции Рыбин прилег немного подремать, и… «Проснулся — и вторая половина моего начальства уже за решеткой. Так за одну ночь я стал военным комендантом Большого театра», — не без гордости вспоминал он.

Безумие стало бытом. Рядовые работники НКВД, видящие гибель товарищей, поверили: чтобы уцелеть — нужно усердствовать. И они старались: шпионов находили даже среди детей и в самых неожиданных для шпионажа профессиях. Например, в Ленинграде арестовали всех знаменитых астрономов — почти всю Пулковскую обсерваторию.

Был взят и блестящий молодой астроном Николай Козырев. Но и в страшной Дмитровской тюрьме, и в вагоне для скота, который вез его в лагерь, Козырев продолжал работать — размышлял… о вулканах на Луне!

Козырев был отправлен в ад — в лагеря Туруханского края, где когда-то отбывал ссылку сам Коба. Но и в этом аду он продолжал думать. Как-то в ночной беседе с другим зеком-интеллектуалом он объявил, что никак не согласен с Энгельсом, утверждавшим, что «Ньютон — индуктивный осел». К сожалению, интеллектуал оказался стукачом. Козырев был вызван к начальству и после короткого идеологического диспута приговорен к расстрелу за недоверие к классику марксизма. Но у расстрельной команды было тогда слишком много работы. Козырева поставили в очередь на смерть. Пока он ждал, Москва отменила приказ, ограничившись новым сроком. И Козырев продолжил размышлять о вулканах на Луне.

Он выжил, и после освобождения именно эта работа принесла ему славу.

А на воле с астрономами произошел анекдотический и страшный случай.

В это время Хозяин окончательно поменял день на ночь. Теперь он работал ночью — и вместе с ним не спали начальники всех учреждений. И вот глубокой ночью в Московский планетарий позвонили с Ближней дачи. Там шло полуночное застолье у Хозяина, во время которого товарищи Молотов и Каганович поспорили. Молотов утверждал, что звезда над дачей — это Орион, Каганович назвал ее Кассиопеей. Хозяин велел позвонить в планетарий. К сожалению, бодрствовавший директор планетария был не астрономом, но офицером НКВД (директора-астронома давно арестовали). Он попросил немного времени, чтобы узнать о звезде у оставшихся астрономов.

Чтобы не обсуждать по телефону столь ответственный вопрос, директор велел немедленно привезти в планетарий известного астронома А. Но с ним получился конфуз. Он был другом недавно арестованного ленинградского астронома Нумерова и поэтому по ночам теперь не спал — ждал. И когда за окном услышал звук подъехавшей машины, понял — конец.

Потом в дверь позвонили — страшно, требовательно позвонили… Он пошел открывать и умер на пороге от разрыва сердца. Пришлось отправлять машину ко второй оставшейся знаменитости.

Астроном Б. был ближайшим другом того же Нумерова. Звук подъехавшей машины он услышал в половине третьего — это был тот час. В окно он увидел черную машину — ту самую. И когда в его дверь позвонили, он уже принял решение и, открыв окно, полетел к любимым звездам. Правда, не вверх, а вниз…

Только в пять утра, потеряв к тому времени еще одного астронома, директор узнал название звезды и позвонил на дачу:

— Передайте товарищам Молотову и Кагановичу…

— Некому передавать — все спать давно ушли, — ответил дежурный.

Эту историю, весело смеясь, мне рассказал писатель Каплер, отсидевший несколько лет в лагерях за любовь к сталинской дочери.

Множество людей пишут доносы друг на друга подчас просто из страха — чтобы зафиксировать лояльность, не попасть в Ночную жизнь. Доносительство объявляется синонимом гражданственности. Выступая в Большом театре на торжественном заседании, посвященном 20-летию ВЧК, Микоян сформулировал: «У нас каждый трудящийся — работник НКВД».

Именно в это время обсуждается идея — установить на Красной площади памятник Павлику Морозову, донесшему на отца-кулака. Но бывший семинарист помнил историю о Хаме — видимо, оттого ограничился установкой памятника во всех парках. Скульптур Павлика потребовалось великое множество, и все кончилось очередным трагифарсом: скульптора Викторию Соломонович, которая на них специализировалась, подвел каркас, и один из гипсовых Морозовых обрушился на бедную женщину и убил ее гипсовым горном.

Ночное безумие…

«Нам известны факты, когда вражья рука в обыкновенный снимок тонко врисовывала портреты врагов народа, которые отчетливо видны, если газету или снимок попытаться внимательно просматривать со всех сторон», — писал журнал «Большевик» в августе 1937 года.

По всем областям секретари партийных организаций вооружились лупами — и было много достижений. К примеру, на Ивановском текстильном комбинате секретарь парткома забраковал годами выпускаемую ткань, потому что «через лупу обнаружил в рисунке свастику и японскую каску».

Так что повсюду Хозяин мог видеть одно похвальное рвение.

Одновременно он чистил заграницу. Там было главное осиное гнездо — туда он прежде направлял оппозиционеров, выключая их из политической борьбы. Теперь он захотел вернуть их обратно.

И конечно, он не мог не разгромить разведку, так тесно связанную с дипломатами и Коминтерном. Разведка формировалась в период владычества Зиновьева — Бухарина в Коминтерне и Ягоды в НКВД. Как на них полагаться? Как доверять? Так что они должны были исчезнуть.

Действуют одинаково: вызывают людей в Москву на повышение. Те не верят. Но надеются. И едут.

Антонов-Овсеенко вызван из Испании для назначения наркомом юстиции (и назначают, чтобы успокоить коллег за границей). Лев Карахан вызван из Турции, ему предлагается должность посла в Вашингтоне. Оба были арестованы и расстреляны в Москве.

Сокамерник Антонова вспоминал: «Когда его вызвали на расстрел, Антонов стал прощаться с нами, снял пиджак, ботинки, отдал нам и полураздетый ушел на расстрел».

21 год назад, в шляпе набекрень, с волосами до плеч, он объявил низложенным Временное правительство. Теперь его босого вели к расстрельной камере.

Карахана расстреливали в славной компании «немецких шпионов». Вместе с ним, бывшим послом, бывшим заместителем наркома, пошел на расстрел и бывший секретарь ВЦИК Авель Енукидзе. Оба пожилых красавца были весьма неравнодушны к балету, а точнее — к балеринам. Имена Карахана и Енукидзе часто объединялись в эротических рассказах о жизни придворного Большого театра. Так что, объединив их в смерти, «добрый Иосиф» был настроен шутливо.

Их расстреляли в декабрьскую ночь накануне дня рождения Хозяина, на котором так часто веселился его друг Енукидзе.

Весь 1937 год продолжалось истребление дипломатов и разведчиков. Отравили главу разведки Слуцкого и устроили ему пышные похороны, чтобы не пугать сотрудников. И отзывали, отзывали резидентов… По возвращении они тотчас получали назначение в новую страну, о чем и успевали сообщить коллегам за рубеж. Перед новым назначением им давали заслуженный отпуск. Они уезжали отдохнуть в роскошный санаторий, вернувшись, получали документы для новой работы. Их провожали друзья на вокзале. Поцелуи, прощание. На первой же станции в их купе входили…