Рождественские письма - Дебби Макомбер

— А как насчет Лавон? — спросил Уин.

— Я позвоню ей чуть позже.

К.О. не хотела приподнимать завесу тайны до поры до времени. И все же, когда Лавон встретится с Максом, она догадается, как в свое время Уин и К.О., что все было подстроено.

— Не надо, — сказал он, взяв чашку обеими руками.

— Почему?

Он нахмурился.

— У меня нехорошее предчувствие.

К.О. едва удержалась от смеха.

— Не хотите ли вы сказать, что и у вас вдруг обнаружился дар предвидения?

— Едва ли, — фыркнул Уин.

— Уин, — начала К.О. и накрыла его руку своей ладонью, словно пытаясь вселить в него уверенность. — Все будет хорошо, поверьте мне. — Гм, похоже, в последнее время она стала слишком часто повторять эти слова.

Он глубоко вздохнул, словно с трудом веря этому.

— Хорошо, делайте то, что считаете нужным.

— Я решила все упростить. Приготовлю яичный коктейль и печенье. — И оливки, если кто-нибудь их захочет.

К.О. не знала, когда найдет время, чтобы испечь печенье, но собиралась сделать все в наилучшем виде.

— Приходите около половины шестого, — предложила она.

— Так рано?

— Да. Вы закажете столик в ресторане?

— Ах… не думаю, что у них до этого дойдет.

— Но вполне может дойти, — с надеждой сказала К.О. — Вы закажете столик, и если они откажутся, то пойдем мы. Хорошо?

Он кивнул.

— Я посмотрю, что можно придумать. — Уин допил кофе и поднялся из-за стола. — Мне надо в офис. — Надевая пальто, он сообщил: — Сегодня утром у меня пациент. Срочный вызов.

К.О. подумала, интересно, что это за срочный вызов, что-то вроде эго, которое нуждается в поддержке? Поврежденное сознание? Но она решила не спрашивать.

— Удачного дня, — вот и все, что она сказала.

В его нынешнем состоянии это было весьма туманным высказыванием. К.О. задумалась, что же такого сделал Макс, чтобы так его расстроить.

— Вам тоже удачного дня, — пробормотал Уин, затем добавил: — И спасибо, что согласилась присмотреть за Лунным Тюленем.

— Его зовут Макс, — напомнила ему К.О.

— Возможно, для вас, но для меня он навсегда останется бродягой хиппи-серфингистом. — И с этими словами Уин поспешно вышел из кафе.

К пяти часам К.О. чувствовала себя так, словно безостановочно бегает по беговой дорожке. Прозанимавшись на тренажере добрых сорок минут, она приняла душ, испекла и украсила три дюжины печений, а затем отправилась с отцом Уина на увлекательную экскурсию по побережью Сиэтла, начавшуюся с Пайк-Плейс. Она позвонила Лавон из Аквариума. Лавон тут же согласилась прийти на коктейль, и К.О. едва смогла закончить разговор. Лавон возбужденно болтала о мужчине из супа, о том мужчине, которого К.О. увидела в своем «видении». О боже, возможно, это зашло слишком далеко…

Макса интересовало абсолютно все, поэтому они вернулись на Цветочную улицу только после четырех, и у К.О. почти не осталось времени подготовиться к встрече.

Она пропылесосила квартиру, вытерла пыль, взбила подушки на диване и поставила на стол вазочку с мятными леденцами, любимым лакомством Лавон. Покрытое глазурью печенье она выложила на нарядный поднос с изображением Санты. Сама К.О. не очень любила карамельное печенье, оно не казалось ей столь соблазнительным, как песочное печенье или печенье с шоколадной крошкой. От оливок она решила отказаться.

К.О. как раз добавляла ром в яичный коктейль, как вдруг увидела мигающий огонек на своем телефоне. Быстро взглянув на аппарат, она поняла, что это Зельда. У нее не было даже минутки, чтобы поболтать с сестрой, и она сказала себе, что позвонит ей попозже.

Ровно в 17.30, как только она поставила диски с рождественскими мелодиями, на пороге появился Уин.

— Где ваш отец? — потребовала ответа К.О., беря у него бутылку вина.

— Он никогда не приходит вовремя, особенно если есть причина для опоздания, — пробормотал Уин. — Он придет, когда придет. Вы заметили, что он не носит часы?

К.О. заметила и решила, что это необычно. Лавон тоже не отличалась пунктуальностью, так что, по крайней мере, у них нашлось что-то общее. По ее мнению, у этих отношений появлялась хоть какая-то перспектива.

— Как прошел день? — спросил Уин.

Он уселся на диван и взял печенье, кивая головой в такт «Джингл Белл Рок».

— Замечательно. Мне очень понравилось общаться с вашим отцом.

Уин окинул ее скептическим взглядом.

— Что с вами такое? — ласково спросила она, усаживаясь рядом с ним.

— У меня не было счастливого детства, кроме того времени, которое я провел с моими бабушкой и дедушкой. Я возмущался, что меня таскали туда-сюда в поисках лучших мест для серфинга. Мне не нравилось жить с компанией зацикленных на своих ощущениях хиппи, когда мы снова вернулись в общину, которая была их так называемым домом. Большую часть жизни я чувствовал себя обузой для своего отца.

— О, Уин.

Печаль, которая по-прежнему жила в его сердце перекрывала все те забавные истории, которые он рассказывал ей в ресторане «У Джерома» и за ужином в компании Вики и Джона. Она сначала предположила, что он изобразил свое собственное воспитание в теориях, изложенных в книге «Свободный ребенок», но теперь поняла, что это не так. Лунный Тюлень мог быть хиппи, но он все-таки оказывал давление на своего сына. И никакой «свободы».

— Ну вот, это моя жизнь, — сдержанно произнес он. — Я не хочу, чтобы мой отец был здесь, и мне не нравится, что он использует вас и…

— Он не использует меня…

Уин хотел возразить, но, очевидно, передумал.

— Я не позволю своему отцу встать между нами.

— Отлично, потому что я бы чувствовала себя ужасно, если бы это произошло.

Это были бы почти идеальные взаимоотношения, если не считать того факта, что он, Уин Джеффрис, автор «Свободного ребенка». И того факта, что он не простил отца за эгоизм и безответственность.

Его взгляд потеплел.

— Я этого не позволю.

А затем он поцеловал ее, и К.О. почувствовала, что растворяется в его объятиях. Они долго и жадно целовались, и у К.О. сердце едва не выпрыгивало из груди.

— Кэтрин, — внезапно прошептал Уин и резко выпустил ее из своих объятий.

Она не хотела, чтобы он останавливался.

— Тебе лучше открыть дверь, — посоветовал он, совершенно естественно переходя на «ты».

К.О. была так поглощена поцелуем, что не услышала звонка.

— О, — выдохнула она, качая головой, чтобы рассеять окутавшую ее дымку желания. Этот мужчина творил такие чудеса с ее сердцем, не говоря уже обо всем остальном, какие ни одному писателю не под силу придумать в любовном романе.