Невеста для графа - Кэролайн Линден

Хью сделал вид, что не заметил реакции матери.

– Ты не доверяешь моему выбору? – спросил он с кривой усмешкой. – Я, знаешь ли, поумнел с тех времен, когда с пеной у рта доказывал тебе, что Роберт Фэрфилд – самый скромный и послушный мальчик на свете и никак не способен на шалости.

Расчет Хью оказался верным. Взгляд матери сразу потеплел.

– Ах, дорогой, вы же оба были мальчишками… Разве есть мальчики, которые не шалят? А если какая-то из женщин считает, что ее дети всегда будут послушными, то Господь непременно посылает ей сыновей. К тому же я знакома с его матерью.

– Мне помнится, ты говорила другое, когда мы устроили пожар в прачечной нашего классного наставника, – со смехом проговорил Хью. – Но теперь ты можешь довериться мне без опаски.

– Хорошо, я тебе доверяю, – сказала графиня и чуть помолчав, добавила: – Но прошу, подумай хорошенько о возможных последствиях перед тем, как вводить в наш круг девушку вроде дочери Кросса.

– Господи, я ведь не предлагаю тебе ее удочерить! – с шутливым возмущением воскликнул Хью. – Я всего лишь сказал, что она, возможно, тебе понравится, если когда-нибудь случится с ней познакомиться.

– Я прекрасно понимаю, что это значит, – отрезала графиня, словно хотела поставить на место своего уже вполне взрослого сына. – Я говорила что-то очень похожее своим родителям, когда познакомилась с твоим отцом.

– Мама, что с тобой? – удивился Хью. – Ты пытаешься сказать, что я настолько безнадежен? Полагаешь, я не способен понять, с кем имею дело?

– Дочь простолюдина, пусть даже разбогатевшего, – весьма странный выбор для моего сына, – веско заметила графиня. – Надеюсь, ты не принял временное увлечение за настоящее чувство.

«Нет, мамочка, все совсем не так…» – мысленно ответил Хью. Настоящее чувство он испытывал к своим родным и своему наследию, и ради этих вечных ценностей готов был пожертвовать многим, даже и личным счастьем.

– Не беспокойся, мама. Ты ведь меня знаешь. – Поцеловав мать в щеку, Хью объявил: – Я в клуб. Вернусь поздно.

Перед матерью граф продолжал разыгрывать роль беззаботного повесы, и она принимала все за чистую монету. По выражению лица уходящей матери Хью видел: она нисколько не сомневалась в том, что он осознал свою ошибку, поэтому решительно покончит со скандальным знакомством. Оставалось лишь надеяться на то, что добросердечие и искренность Элизы растопят лед недоверия к тому моменту, когда придется сообщить матери о том, что он намерен жениться на этой девушке.

Элиза никак не ожидала подарка от графа. Он прислал ей цветы: совсем небольшой букет, перевязанный шелковой лентой, – а к нему прилагалась записка. Прочитав ее, Элиза решила, что либо она сошла с ума, либо с ума сошел весь мир.

«Пусть эти скромные цветы ничто в сравнении с красотой вашего сада, но они заставляют меня думать о вас.

Ваш покорный слуга

Гастингс».

Только после пятнадцатого прочтения Элиза наконец убедилась: все происходящее не сон, записка настоящая, и мир не сошел с ума, она – тоже. Букетик она поставила в вазу, которую поместила на подоконник возле пианино. Теперь, сидя за инструментом, Элиза могла любоваться этим букетом. Она села за пианино, но пальцы не слушались и ей оставалось лишь одно – не мучить клавиши и закрыть крышку.

Карточка с запиской от лорда Гастингса лежала рядом с пюпитром. Элиза взяла ее и в очередной раз перечитала. Элиза и раньше получала цветы в подарок. Во время сезона отец снял дом в самом центре столицы, чтобы ей было удобнее посещать балы и прочие светские мероприятия, а также ездить с джентльменами на прогулку в парк. И они не заставили себя ждать: приглашали ее танцевать, пройтись пешком, покататься в коляске. Некоторые присылали цветы. Но при всей своей неопытности Элиза очень быстро поняла, что каждого из этих господ влечет к ней только одно – ее приданое.

Один джентльмен сделал ей предложение на второй день знакомства. Еще один баронет называл ее своей дорогой Эмили. Бравый армейский капитан прислал ей сонет, в котором прославлял ее черные очи. Даже один из партнеров отца – к счастью, молодых просил ее руки. По его же признанию, он решил, что из них выйдет «отличная пара, потому что с вашим, мисс Кросс, отцом мы отлично ладим».

Когда же Элиза стала решительно осаждать всех охотников за приданым, кавалеров у нее сильно поубавилось. Теперь ее застенчивость усугублялась еще и подозрительностью: она весьма неохотно общалась с джентльменами, искавшими ее общества, и они подходили к ней все реже, а потом и вовсе перестали подходить. Когда сезон закончился, Элиза наконец-то вздохнула с облегчением и с радостью вернулась в Гринвич.

Лорд Гастингс отличался от тех ее кавалеров во многих отношениях. Во-первых, он носил графский титул и уже в силу этого обстоятельства мог бы при желании жениться на девушке с богатым приданым из своего круга. Во-вторых, увидев ее в самом непритязательном виде, способном отвратить любого, он не перестал искать с ней встреч. Ему удалось невозможное, то, чего не удавалось никому – отучить ее от противного нервного смешка. Удалось благодаря его непревзойденному обаянию.

Но чего он добивался, посылая ей цветы? Что хотел ей сказать?

Вечером того же дня Элиза, будто невзначай, рассказала о цветах отцу.

Тот замер с вилкой у рта, потом спросил:

– Неужели? А красивые?..

– Да, красивые.

– Они тебе понравились?

– Конечно!

– Тогда в чем проблема? – спросил отец и, подцепив еще один кусок рыбы, отправил его в рот и принялся жевать, глядя на дочь.

– Нет никаких проблем, папа, – нахмурившись, ответила Элиза. – Я просто удивилась…

– Я думал, тебе нравится этот джентельмен.

Элиза раскрыла рот и тут же закрыла, так ничего и не сказав. Ей действительно нравился граф. Очень нравился. Она вдруг почувствовала жажду и одним махом выпила почти целый бокал – словно забыла, что в нем вино, а не вода.

– Он очень обаятельный, – пробормотала она. – У него изысканные манеры.

– И это все? – Отец резко подался вперед, налегая на стол и сверля Элизу взглядом. – Если он тебе не по вкусу…

– Нет! – воскликнула девушка. – Напротив, он мне очень нравится. Он милый и остроумный, но я ошеломлена, что граф прислал мне цветы.

С облегчением выдохнув, отец откинулся на спинку стула, понимающе усмехнулся и произнес:

– Значит, ошеломлена, говоришь?.. А я вот нисколько не удивлен.

Элиза в напряжении замерла, заподозрив подвох.

– Почему же ты не удивлен?

– Да потому что ты просто не могла его не очаровать. Лучше девушки ему не найти. А то, что он послал цветы, говорит лишь о том, что Гастингс далеко не дурак.

– Папа, перестань. Ты же понимаешь, что говоришь глупости, – укоризненно глядя на отца, сказала Элиза.