Говорить мирно в мире, полном конфликтов. То, что вы скажете, изменит ваш мир - Маршалл Розенберг

– Это еще ничего. Я сам когда-то учился в этой школе, и позвольте мне рассказать, что случилось со мной.

Следующие десять минут все только и говорили о своем прошлом, о том, что случилось с ними, какая это расистская система, и так далее.

Немного послушав все это, я сказал:

– Могу ли я вмешаться? Я хотел бы попросить каждого из вас, кто считает эту встречу продуктивной, поднять руку.

Не поднял никто – даже те люди, которые рассказывали свои истории.

Эта группа людей собиралась, чтобы изменить систему, но все, что они делали, – это проводили дискуссии, которые никому не казались продуктивными. Им приходилось оставлять свои семьи ради того, чтобы прийти на собрание. Уверен, им было не так просто найти на это силы и время. Когда мы стараемся изменить структуру какой-либо банды ради социальных перемен, мы не можем позволить себе тратить энергию на непродуктивные собрания.

Я повернулся к мужчине, который открыл собрание, и сказал:

– Сэр, не могли бы вы рассказать мне, чего вы хотели от собравшихся? Какой ответ вы хотели получить, когда прочли им эту статью?

Он сказал:

– Ну, я подумал, что это важно, что это интересно.

Я ответил ему:

– Да, вы подумали, что это будет интересно, но вы говорите мне о своих мыслях. А я спрашиваю вас о том, что вы хотели получить от группы.

И он сказал:

– Не знаю.

Я ответил:

– Вот почему я считаю, что у нас было целых десять минут непродуктивного обсуждения. Всякий раз, когда мы привлекаем внимание группы, представляем ей что-либо, но не понимаем, чего хотим в ответ, вероятнее всего, у нас получится непродуктивное собрание. Ненасильственное общение показывает нам, насколько важно заканчивать речь четкой просьбой о том, чего бы вам хотелось в качестве ответной реакции, независимо от того, общаемся ли мы с целой группой или с одним человеком. Какова ваша просьба? Изложение своих проблем или мыслей без четко сформулированной просьбы, скорее всего, приведет к непродуктивной дискуссии.

Вот как можно использовать ненасильственное общение для повышения продуктивности собраний.

Однажды я работал с другой группой из числа расовых меньшинств, которые хотели изменить структуру найма в одной из банд Сан-Франциско – в департаменте здравоохранения муниципального совета. Они считали практику приема на работу угнетающей, поскольку она дискриминировала определенную категорию людей. Им хотелось, чтобы я показал, как можно с помощью ненасильственного общения добиться от этой банды лучшего удовлетворения их потребностей.

На протяжении трех дней я показывал им сам процесс и то, как его можно использовать, а затем они должны были применить полученные знания и на следующий день рассказать мне, что из этого вышло. Они вернулись в расстроенных чувствах, и один из них сказал:

– Мы так и знали, что это не сработает. Эту систему невозможно изменить.

Я сказал им:

– Что ж, вижу, вы действительно разочарованы.

– Да-да.

– Расскажите мне, что же произошло, чтобы мы могли извлечь из этого урок.

Дело было так. Группа из шести человек вошла в кабинет администратора и, по их словам, начала применять ненасильственное общение. Они не диагностировали систему как угнетающую. Сначала они озвучили наблюдение того, что происходило в реальности. Они показали тот закон, который, по их мнению, был дискриминационным, потому что не допускал найма определенной категории людей.

Затем они выразили свои чувства: рассказали, как им было больно, ведь у них была потребность в работе и равенстве. Они были уверены, что смогут выполнять эту работу, поэтому им было еще больнее от того, что их не брали. Они обратились к администратору с четкой просьбой, объяснив свое видение улучшения процесса найма.

Выслушав их, я был очень доволен тем, как они применили свои навыки. Они использовали все то, чему научились на тренинге. Они четко дали знать, в чем состоят их потребности, ясно изложили просьбу и не использовали оскорбительных выражений. Я отметил:

– Мне очень нравится, как вы всё это выразили, но каков был его ответ?

И тогда кто-то из них сказал:

– Ну, он был очень милым. Он даже поблагодарил нас за то, что мы пришли. Он сказал, что демократия – это очень важно, что гражданам необходимо выражать свое мнение и они поощряют это в своей организации, но на данный момент наша просьба совершенно невыполнима. И еще он сказал, что ему очень жаль, но сейчас сделать это не представляется возможным.

Я спросил:

– И что вы сделали?

– Ну, мы ушли.

– Подождите минутку. А как насчет второй половины, о которой я вам говорил? Вы разглядели за этим его бюрократизмом сердце этого человека, поняли, что он чувствовал, каковы были его потребности? Что испытывал сам этот человек по отношению к тому, чего вы от него хотели?»

Один из них сказал:

– Мы знаем, что с ним происходило. Он хотел, чтобы мы поскорее ушли.

– Что ж, даже если это правда, что с ним происходило? Что он чувствовал? В чем были его потребности? Он ведь человек. Что чувствовал и в чем нуждался этот человек?

Они не удосужились разглядеть в нем человека, потому что он находился внутри структуры. И, будучи внутри структуры, он говорил на языке этой структуры, а не на человеческом языке. Он говорил на языке бюрократии. Как отмечает Уолтер Винк, у организаций, структур и правительств – своя духовность. И в своей среде эти люди общаются таким образом, чтобы эту духовность поддерживать.

Ненасильственное общение позволяет прорваться сквозь любую структуру и увидеть человека, находящегося внутри. Я понял, что недостаточно хорошо обучил этих людей, и мы продолжили практиковаться. Мы пробовали расслышать потребности, описанные бюрократическим языком, старались разглядеть человека и установить с ним связь, которая позволила бы нам работать вместе с этим человеком над социальными изменениями.

Потом они попросили еще об одной встрече с тем администратором. На следующем занятии они светились от счастья. Когда они смогли разглядеть то, что стояло за его сообщениями, они поняли, что он был напуган.

Он действительно понимал их потребности; ему тоже не нравилось то, как закон дискриминировал определенные группы лиц; но у него была своя потребность – защитить себя.