Мамочка в законе - Наталья Александрова

— Пода-айте жертве собственной доверчивости, потерявшейзрение, мучительно вглядываясь в светлое будущее!

Васе было не до побирушек, и он хотел шугануть нищего, нотот налетел на Зайкина и сбил его с ног. При этом драгоценный портфель выпал изВасиных рук и отлетел в сторону. Василий вскочил, сверкая глазами и намереваясьрастерзать зловредного нищего, но в первую очередь вернуть портфель.

Его глазам предстала следующая картина.

Слепой беспомощно барахтался на тротуаре, пытаясь подняться,а рядом с ним стоял тот самый приличный старичок, который сказал Васе опроколотом колесе. Старичок держал в руках портфель.

— Отдай, — завопил Зайкин, бросаясь кстарикану, — отдай, сволочь!

— Да я как раз и хочу отдать вам ваш портфель, —обиженно проговорил тот, протягивая пропажу, — я вам хотел помочь, новижу, что вы не понимаете хорошего отношения…

Он сунул Василию портфель и гордо удалился.

Зайкин трясущимися руками расстегнул замки и заглянул впортфель. Альбом с марками был на месте. Василий почувствовал укол стыда,неожиданный для человека его профессии, и бросился вслед за стариком, чтобыизвиниться и поблагодарить, но тот уже сел в машину и резко газанул.

Нищий поднялся и теперь пытался нашарить свою белую трость.Кажется, он действительно был слепым. Василий помог ему встать, сунул в рукупять рублей и завертел головой. Он решил, что самое правильное в его положении— плюнуть на машину (тем более что она все равно была не его) и добраться дожилища Ивана Павловича на частнике. Портфель с его драгоценным содержимымспасен, а это — самое главное.

Зайкин тормознул опытного бомбиста, и тот за десять минутдомчал его до места, ловко миновав все пробки.

Перед дверью Ивана Павловича Василий был почти вовремя, сопозданием всего на пять минут. Правда, коллекционер славился патологическойточностью и даже пятиминутное опоздание считал недопустимым, но сегодня, нарадостях от того, что Вася ему принес, он должен быть снисходительным.

Зайкин нажал на кнопку звонка, и тут же за дверью раздалсяглухой басовитый лай. Загремели засовы, и на пороге появился хозяин квартиры,придерживая за ошейник огромного светло-серого зверя.

Вася уже бывал дома у Ивана Павловича и видел его сторожа ителохранителя — огромную канадскую собаку породы маламут. Имя у пса былопростое и незатейливое — Белый Клык, или для краткости — просто Клык. Клыкпроизводил на гостей неизгладимое впечатление: он был огромен, свиреп и оченьнапоминал светлого полярного волка. С таким телохранителем коллекционерчувствовал себя в полной безопасности.

— Спокойно, Клык, спокойно, — проговорил ИванПавлович, с трудом оттаскивая собаку от двери, — это свои.

Он поднял глаза на Васю и осведомился:

— Все в порядке?

— В порядке, в порядке, — ответил Зайкин, боязливопротискиваясь в квартиру.

— А что-то у вас вид какой-то испуганный!

— А вы своего людоеда уведите, вот и будет виднормальный!

— Да что вы, неужели вы его боитесь? — Хозяинквартиры ехидно усмехнулся. — Клык — он хороших людей никогда не обижает,он у меня очень разборчивый!

— А как он отличает хороших людей от плохих? —поинтересовался Василий, следуя за коллекционером по длинному полутемномукоридору. — Я бы у него с удовольствием поучился, а то прожил на светепочти сорок лет, а и то не всегда отличаю!

Иван Павлович не ответил. Он вошел в свой просторныйкабинет, со вкусом обставленный мебелью красного дерева, сел за письменныйстол, жестом указал Василию на гостевое кресло и только тогда проговорил:

— Ну-с, выкладывайте, что принесли. Простите, что ничемне угощаю — не терпится, понимаете ли, посмотреть. Вот взгляну на нее, и тогдауж выпьем с вами за удачное завершение работы…

Тут не только та марка, о которой вы говорили, —ответил Василий, открывая портфель и вынимая заветный альбом, — тут ещекое-что имеется, тоже наверняка интересное.

— Посмотрим, посмотрим, — Иван Павлович потиралруки в предвкушении, — посмотрим, что вы мне принесли…

Он глубоко вздохнул, вооружился лупой в аккуратнойхромированной оправе и раскрыл альбом.

Белый Клык устроился возле ног хозяина. Он глубоко вздохнули зевнул, продемонстрировав свои действительно белоснежные и неправдоподобноогромные клыки.

Василий наблюдал за лицом коллекционера, и в его душевозникло легкое беспокойство. На лице Ивана Павловича вместо ожидаемоговосторга и трепета появилось недоумение и беспокойство. Коллекционер перевернулстраницу альбома и снова склонился над его содержимым. Затем он торопливоперевернул следующую страницу, еще одну… недоумение на его лице сменилосьобидой, как у ребенка, которому в день рожденья вместо ожидаемого самокатаподарили коричневые шерстяные носки.

— Позвольте, — проговорил он, подняв глаза отальбома, — это что — шутка? У вас странное чувство юмора, молодой человек!

— Что такое, что случилось? — забормотал Зайкин,суетливо выбираясь из кресла и устремляясь к столу. — В чем дело, ИванПавлович? Разве это не то, что вы заказывали?

— В чем дело? — возмущенно повторилколлекционер. — Такого я не собирал даже в детстве, когда покупал своипервые марки на деньги, сэкономленные от завтраков! Вы надо мной хотелипосмеяться? Так вот имейте в виду — хорошо смеется тот, кто смеется безпоследствий!

Василий развернул к себе альбом и склонился над ним.

На первой марке была изображена удивительно толстая, хорошоотмытая свинья, подпись под которой сообщала, что это — свиноматка белойстепной породы. Рядом с этой свиноматкой располагался упитанный и серьезныйхряк сибирской северной породы. Ниже можно было полюбоваться мощным и угрюмымхряком ливенской породы и необъятной свиноматкой украинской степной белой. Всясерия марок называлась «Отечественное свиноводство».

Василий никогда не представлял себе, что породы свиней такмногочисленны и разнообразны.

— Хряк муромской породы, — прочитал он вслух,перевернув следующую страницу.

— Любуетесь? — осведомился Иван Павлович, с трудомсдерживая ярость. — Ну-ну, будем считать, что вы уже пошутили, теперьнаступила моя очередь немножко повеселиться. Клык, проводи господина Зайкина!Вежливо проводи, ты меня понимаешь?

Через несколько минут Василий, прихрамывая, спускался полестнице.

Отлично выдрессированный маламут не причинил ему серьезныхувечий, но изысканная одежда Василия превратилась в набор тщательно изодранныхтряпочек и годилась теперь только для экипировки огородного пугала, и то, еслиу этого пугала не слишком строгие запросы. Все тело Зайкина мучительно болело,как будто его только что пропустили через соковыжималку или кофемолку, каковыетак любит изображать на своих полотнах модный художник Пиворакин. Василийтяжело вздыхал, постанывал и потирал многочисленные ссадины и ушибы. Мечтал онтолько об одном — добраться до дома и залезть в горячую ванну… хотя дорогадомой, безусловно, окажется очень непростой — вряд ли кто-нибудь захочетподвезти человека, только что прожеванного и выплюнутого маламутом!