Мамочка в законе - Наталья Александрова

— «Мужская сила Жан-Поля Бельмондо»…

На этот раз девушка не успела перевести, потому что кстолику подошел Вадим.

— Однако здесь интересное меню, — вместоприветствия сказал ему Маркиз, — чувствуешь себя немножко людоедом…

— Вы еще не прочли и половины меню, — официантказакатила глаза, — там дальше такое! Особенно в разделе десертов!

Преодолев некоторый шок, вызванный необычными названиями,мужчины сделали заказ. Как только официантка удалилась, Вадим придвинулся ближек Лене и нетерпеливо проговорил:

— Вам удалось вернуть украденное?

Леня передал своему собеседнику портфель. Вадим торопливорасстегнул замки, вытащил сафьяновый альбом, перелистал его. На его лицеотразилось явное разочарование.

— Это все?

— Это все, что нам удалось взять у приятеля вашейсестры, — обиженно проговорил Леня. — Разве это не те марки, которыеон у вас украл? Кажется, вы говорили о том, что они очень редкие и дорогие?

— Те, те… — ответил Вадим, еще раз невнимательновзглянув на содержимое альбома, — вот эта — особенно ценная, это такназываемая «серая Аргентина»… огромное спасибо, но там была еще такаянебольшая, слегка потертая папочка, а в ней… — и Вадим настороженно замолчал.

— Ну да, в ларце щука, в щуке яйцо, в яйце игла, а втой игле — смерть Кащеева, — насмешливо проговорил Маркиз.

— Зря вы так шутите, — негромко отозвалсяВадим, — в той папочке действительно моя смерть. Впрочем, вы и так сделалидля меня очень много, вы сделали все, что могли, и не ваша вина… — с этимисловами он потянулся к карману.

— Постойте, — Леня жестом остановил его, — яхотел бы довести это дело до конца, но для этого мне нужно знать, что искать.Иначе получается как в сказке — пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаючто…

— Ну ладно, — Вадим откинулся на спинку стула иначал: — История эта долгая, так что вам придется запастись терпением.

Маркиз молча кивнул, чтобы не перебивать рассказчика.

— Для меня, правда, она началась не так давно, всегодве недели тому назад. Меня пригласили к умирающей женщине…

— Вы — врач? — удивленно спросил Леня. Ухоженный,обеспеченный вид Вадима, та щедрость, с которой тот помогал своей бестолковойсестре, явно не вязались с плохо оплачиваемой профессией служителя Гиппократа.

— Нет, — Вадим чуть заметно усмехнулся, — ятот, кого приглашают, когда врачи уже сделали все, что могли. Я адвокат.Знаете, как рассказывают: поздно ночью человек вызывает врача, тот осматриваетбольного и говорит:

«Срочно вызывайте адвоката, священника и близкихродственников».

«Что, дело так плохо, доктор?»

«Нет, просто я не хочу быть единственным идиотом, которогозря разбудили этой ночью».

Так вот, две недели назад меня вызвали не зря: женщинадействительно умирала. На вид ей было далеко за восемьдесят, она лежала навысоко взбитых подушках с закрытыми глазами, и единственным признаком жизнибыли мелкие, суетливые движения ее левой руки. Она словно что-то перебиралапальцами на одеяле, то ли пересчитывала какую-то невидимую мелочь.

Старуха выглядела чистой и ухоженной, в комнате не было тогоужасного запаха, "который часто присутствует в доме умирающего — тольколегкий химический запах лекарств. Меня встретила женщина лет шестидесяти, япринял ее за дочь, но после понял, что ошибся. Эта женщина подошла к постелиумирающей и громко сказала той:

— Тетя Шура, он пришел! Адвокат, которого вы просили!

Старуха открыла глаза. Глаза были желтые и живые, особенноживые на ее безжизненном, пергаментном лице. Я приблизился и наклонился к ней,готовясь выслушать ее последнюю волю — что-нибудь вроде «золотое колечко сжелтым камушком отдать племяннице Маше, а сережки соседке Нюсе».

Но ухаживающая за ней женщина прикоснулась к моему плечу инегромко проговорила:

— Тетя Шура не может ничего сказать. Ее разбил паралич,и она лишилась речи.

— Зачем же вы меня вызвали? — Я был раздосадован:время мое дорого, а здесь я, похоже, совершенно не нужен.

— Она просила непременно вызвать адвоката.

— Как же просила, если она не может говорить?

Вместо ответа женщина показала мне листок бумаги с кое-какнацарапанными каракулями.

Я снова взглянул на умирающую. Старуха перехватила взглядсвоей сиделки и сделала жест живой левой рукой, как бы удаляя ее из комнаты.Женщина обиженно пожала плечами и вышла, что-то пробормотав себе под нос.

Как только дверь за ней закрылась, старуха поманила меня тойже рукой и, когда я снова приблизился, стала делать пальцами какой-тонепонятный мне жест. В то же время она приоткрывала кривой, перекошенныйпараличом рот, словно мучительно пыталась что-то сказать, однако у нее выходилтолько нечленораздельный стон, похожий на мычание.

Утомившись этим усилием, она на какое-то время затихла,прикрыв глаза, и я уже подумал, что все кончено, как вдруг ее веки сноваподнялись и взгляд желтых глаз обжег мое лицо. Старуха очень хотела мне что-тосообщить, это было единственное, что еще было для нее важно, и я наконецпроникся сознанием важности этого ее последнего желания.

Я внимательно следил за ее левой рукой и наконец понял, чтоона показывает на узенький диванчик, стоявший в другом конце комнаты. Я подошелк этому дивану, следя за жестами умирающей, и каким-то чудом понял, что нужноприподнять покрывавшие его большие подушки.

Под одной из них лежала потертая кожаная папка.

Умирающая показала мне, насколько могла — глазами, живойлевой рукой, всем своим неподатливым, почти уже мертвым лицом, — что ядолжен взять эту папку, спрятать ее.

Адвокату приходится иногда иметь дело с очень страннымилюдьми и очень странными желаниями, и я, нисколько не удивляясь, спрятал папкув свой портфель. Увидев это, старуха прикрыла глаза и сделалась вдруг удивительноспокойной, как будто выполнила невероятно важное дело и теперь ее больше ничтоне заботит.

Я позвал ее сиделку.

Женщина ничего у меня не спрашивала. Она заплатила за визит,сказав, что умирающая была очень экономна и скопила достаточно денег, чтобы хватилои на скромные похороны, и на такие непредвиденные расходы, чтобы никому не бытьв тягость.

— Да у нее, считай, и нет никого из родных, —тихонько вздохнув, добавила она, — только Вовка, паразит… так он ее,считай, и угробил…

На мой вполне естественный вопрос она объяснила, что Вовка —это внучатый племянник Александры Никодимовны, что он иногда заходил к своейпрестарелой тетке в надежде на то, что та оставит ему свою квартирку. Но сам посебе он парень никудышный, а в последнее время и вообще связался с настоящимибандитами. Сама рассказчица — а звали ее Лида — не была со старухой в родстве,она приходилась дочерью старинной подруге тети Шуры, Анне Алексеевне, с которойстаруха прожила в одной квартире лет сорок, если не больше. Лида часто навещалаАлександру Никодимовну, а с тех пор, как та слегла, постоянно жила при ней иухаживала, как могла.