Испепеляющий ад - Аскольд Шейкин
Шрифт:
Интервал:
Ночью к тому же становился слышен собачий лай, выстрелы. Звуки приходили откуда-то сверху. Расстреливают там, что ли? Обидно заканчивалась жизнь. В темноте, смраде. Нацарапать на стенке: "Был здесь такой-то". Кто-нибудь, может, прочтет. Какой в этом смысл? С ранней юности занимался не тем делом, к какому лежала душа. Бывало, еще рассвет не настал, мать трясет за плечо: "Сынок, на работу надо идти". Только и слышал: "Надо… надо…" Приучил себя этому слову подчиняться безоговорочно.
На какой-то день — десятый? двадцатый? Шорохов с числами давно путался — в подвал ввалился здоровенный дядька.
Света сквозь окошко проникало едва-едва. Все же разглядел: человеку этому лет сорок, он в шубе из черного собачьего меха, в белых бурках, в рыжей мохнатой шапке, бородатый. Караульный подставил ему под зад табуретку, ушел, запер дверь на засовы. Шорохов так и остался лежать на полу, хотя понял: следователь. Будет решаться судьба. Не забыли.
— Вонища, — сказал следователь.
Шорохов отозвался:
— Бьют и держат.
— И за какое место тебя теперь держат?
В голосе следователя было добродушие. Это ободрило Шорохова. Произнес:
— Отыскали… У нас, торговцев, говорят: "Базар дырку найдет".
— И каким ты товаром торгуешь?
Он спрашивал, конечно, не о торговле.
Ответил:
— Дело прошлое.
— Открещиваешься?
Надо было отвечать. Самое разумное — в том же иносказательном тоне, каким начал разговор этот следователь. Но что отвечать? Бить на жалость? Сказал:
— От себя не скроешься.
— Молодец. Пока еще стоишь крепко.
— Разве я стою?
— Так и я не стою.
— Вы сидите.
— Ты лежишь. Твое положение сейчас моего поустойчивей.
Допрос? Такой странный! Но только бы продолжить его. В разговоре всегда имеется шанс. Он это знает. Следователь, однако, встал, произнес:
— Нy, лежи, лежи…
Загремели засовы, Шорохов остался один. Что это было за посещение? Почему так внезапно оборвалось? Он в чем-то не так себя повел?
Примерно через час после этого снова открылась дверь. Вошли караульные. Трое. Один из них сказал:
— Вставай.
Шорохов спросил:
— Кто у меня перед вами тут был?
— Смерть твоя, — ответил караульный.
Что последует дальше, Шорохов себе представлял вполне ясно. Как только поднимется, пристрелят, либо поведут куда-то наверх. Конец будет тот же.
— Вставай, вставай!
Сил не было. Не то, чтобы встать, не мог даже приподнять головы.
Караульные в шесть рук взялись за него. Поставили на ноги. Отметил: без какой-либо грубости. Наверняка получили такой приказ. Когда выяснилось, что стоять он не может, едва шагнув, валится на пол, понесли. Тоже без грубости. Взяв под руки.
Едва вышли из дома — в светлый, снежный, ослепительно яркий мир, — голова Шорохова закружилась, оглушающий звон ворвался в нее, как удар. Очнулся на крыльце какой-то избы.
Увидев, что он открыл глаза, тихо поругиваясь, конвоиры втащили его в этот дом.
Оказалось: привели в баню. Был он в ней один. Мыться не мог. С лавки сполз, сидел на полу. Замечал: приоткрыв дверь, караульные поглядывают в его сторону.
Наконец, как видно, ожидание надоело им. Вошли в мыльную, окатили из бадьи горячей водой, подхватили под руки, вывели в одевальную. Там он увидел свою прежнюю одежду. Сразу ощупал подол нижней рубахи — агентразведовского удостоверения не было. Значит, перед расстрелом предстоял допрос в присутствии каких-то чинов. Потому-то его и отмыли.
Чувствовал он себя теперь много лучше. Настолько, что когда по дороге из бани караульные, сгрудившись стали закуривать, рванулся в сторону раскрытых ворот сарая, возле которых они оказались, затаился за створкой.
Караульные метались у сарая, кричали:
— Там ледник! Расстрелянных складываем!
— Выходи! Собак сейчас приведем. Далеко не уйдешь.
Вышел. Уйти он и в самом деле не мог. Ослабел. Сил хватило лишь на несколько шагов до створки ворот.
Бить не стали, повели дальше, приговаривая:
— Паскуда… Сволочуга… Хочешь, чтобы с нас головы поснимали?..
* * *
Теперь его привели в светлую горницу, где за накрытым столом (весьма изобильным, но вглядываться в подробности от напряжения и неожиданности был он не в состоянии: рябило в глазах) сидели три человека. Двоих он узнал: Задов и следователь, который приходил в подвал. Третьего — низкорослого, широкоплечего, с низким лбом — видел впервые.
— Знакомься, — с усмешкой сказал Задов, указывая как раз на этого человека, — Нестор Иванович Махно, — затем качнул головой в сторону следователя. — Михаил Михеевич Киселев… Ну а я — ты знаешь.
Караульные усадили Шорохова в кресло с подлокотниками, ушли. Задов пододвинул ему тарелку с кусками жареного мяса, граненый стакан:
— Ешь, пей.
— Пить не могу, — сказал Шорохов. — Развезет.
— Тогда только ешь, — согласился Задов. — Слушай, запоминай.
Если это был допрос, то опять же какой-то хитрый, начинающийся издалека. Как себя вести? Накинуться на еду? Сюда его привели не за этим. Махно смотрит пристально, хмуро.
Мелькнула и такая мысль: "Коли потом убьют, что мне жратва!" Сидел неподвижно.
Махно сказал:
— Первое. Мы никогда против народа не выступали. Советы для нас — вся жизнь.
— Верно, — поддержал Киселев.
— Второе. Обвинения в предательстве — ложь. Нас предавали. Это было. Мы лишь отстаивали свои права. В-третьих. В поддержку мироновского бунта (Самостийное, вопреки запрета Реввоенсовета Республики, выступление 24 августа 1919 года частей Донского казачьего кавалерийского корпуса Красной Армии под командованием Филиппа Кузьмича Миронова на фронт для борьбы с белогвардейцами. — А.Ш.) мы никаких шагов не предпринимали. В-четвертых, мы тоже за коммунизьм.
Снова вмешался Киселев:
— Коммунизьм любить надо. Если в душе человека нет любви к коммунизьму, все другие люди для него бандиты. Человеку тогда что остается? Догнал, схватил, сожрал, побежал дальше, — он обратился к Шорохову. — Ты не бандит?
— Нет, — ответил тот.
— И я не бандит, — продолжал Киселев.
— А я? — насмешливо спросил Задов.
Ему никто не ответил.
— Я в Первом пулеметном полку служил, — с вызовом сказал Киселев, вновь обращаясь к Шорохову. — Слышал о таком?
— О твоем полке все слышали тысячу раз, — раздраженно проговорил Задов.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!