Испепеляющий ад - Аскольд Шейкин

— Наш полк в феврале семнадцатого судьбу России решил, — упрямо продолжал Киселев. — Первая воинская часть, которая на сторону революции в полном составе перешла. По Невскому проспекту Петрограда с черным знаменем "Смерть капиталу!" под оркестр прошагали. Я это знамя нес.

— Слышали, — сказал Задов.

Киселев мотнул головой в сторону Шорохова:

— Я не тебе, я ему… Смерть капиталу! У нас и теперь это на знаменах написано, — он повернулся и Махно. — А у них, Нестор? Отбросили начисто. Хоть с самим чертом готовы дружбу водить. И ты сейчас хочешь нашими знаменами пожертвовать? Твои слова: "Большевики оседлали революцию"? Или не твои? Забыл их тоже?

— Я тебя, Михаил, когда-нибудь пристрелю, — сказал Махно.

— Сейчас стреляй, — Киселев поднялся из-за стола, не оборачиваясь, вышел из комнаты.

— А ведь и я, Нестор, не могу в спину стрелять, — проговорил Задов.

— Ты можешь, — хмуро глядя вслед Киселеву, ответил Махно. — Иначе я бы тебя на твоем посту не держал, — он повернулся к Шорохову. — Наше решение заключить союз с Красной Армией окончательно. Это пятое. Ближайшая наша операция — наступление на Мариуполь. Красные, полагаю, в нем тоже заинтересованы. Это шестое.

Рывком поднявшись с места, Махно тоже вышел из комнаты.

— Ты ешь, — сказал Задов. — Церемоний не разводи. Мы с тобой теперь вдвоем.

Шорохов пододвинул к себе блюдо с холодцом. После голодухи была это тут единственная безопасная для него еда. Да и ту следовало хватать умеренно.

— Ты счастливого поворота в своей судьбе не видишь, — продолжал Задов.

Еда влекла к себе беспредельно. Шорохов все же перестал есть, взглянул на Задова:

— В чем этот поворот?

— Штабу Повстанческой армии срочно нужна связь с Реввоенсоветом Четырнадцатой.

— Что сообщить?

— Во-первых, все то, что Нестор сейчас тебе говорил. Во-вторых, что при вступлении красных в район действий Повстанческой армии, она — ее дружественный союзник. В-третьих, Нестору необходима встреча с кем-либо из членов Реввоенсовета.

— У меня дорога только через Новочеркасск.

Задов испытующе смотрел на него.

Шорохов продолжал:

— День до Волновахи.

— В этом поможем.

— Оттуда не меньше двух дней до Новочеркасска. Еще два дня на переход через линию фронта, — Шорохов чувствовал, что к нему возвращаются силы, говорил все уверенней и так, как когда-то в Американской миссии: опережая возможные вопросы. — Быстрее? Да. Если напрямую отсюда на север. Но это через полосу, занятую добровольцами.

— Дурачок, — снисходительно прервал его Задов. — Думаешь, нас эта полоса останавливает? Нас другое останавливает.

— Киселев?

— Если бы только он! Может, слышал: одна голова — одна пуля, Всего-то. У нас сейчас каждый второй так рассуждает. А то и все девять из десяти. Дальше собственного носа не смотрят. Потому и приходится: кого напрямую, кого через Дон. Хоть один, может, дойдет. — Задов рассмеялся. — Он ведь ошибся.

— Кто?

— Киселев. Он в подвале у тебя побывал и решил, что Нестор тебе не поверит. Сам всю эту встречу устроил. А Нестор поверил… Но, скажи, тебя зачем сюда принесло? Проверить воюем ли с добровольцами? Воюем. Тысячи уложили. Еще уложим. Так можешь и доложить. Но уйти тебе надо тихо. Киселев, думаешь, почему из-за стола убежал? Обиделся? Чепуха! Чтобы дорогу тебе перекрыть… И вот это возьми. Мой личный подарок, — он протянул Шорохову сложенный в четвертую долю листок. — Спрячь, потом прочитаешь. Копия. Я дороже, чем стоит, не продаю. В возмещение за все, что на твою долю тут выпало. Знаешь, сколько раз тебя к пути в мир иной за это время приговаривали? Четыре раза. Хрупок человек.

Шорохов спрятал листок в нагрудный карман рубахи, спросил;

— А мое удостоверение?

— Зачем! Добровольцы обыщут, только х будет. И запомни: срок вам всем вместе — тебе, Реввоенсовету — до первого января по новому стилю.

— А какое сегодня?

— Декабрь. Двадцать первое. Десять суток в вашем распоряжении. Если к концу их Реввоенсовет Четырнадцатой реального шага к такой встрече не сделает, лично ты с полковником Кадыкиным станешь дело иметь. И все твои заготовительские бумажки тоже тогда к нему пойдут… Пока поешь, отдохни в человеческой обстановке. Через какое-то время за тобой мои ребята придут. Проводят до Цареконстантиновки. Учти: для них ты только торговец. Так себя и держи. Но, конечно, на бога брать себя не давай. Если сумеешь, — он тряхнул своей гривой, рассмеялся, пошел было к двери, возвратился, положил на столе перед Шороховым его собственный, отобранный при обыске на станции Пологи, наган, — возьми. И поверь: бывает, что Левка Задов играет честно.

Оставшись один, Шорохов прежде всего проверил, есть ли в нагане патроны. Патроны были. Не разряжены ли? Выяснится, когда придется стрелять. Но в любом случае теперь легче.

Потом, стараясь не спешить, ел. Насовал в кармана полупальто, штанов жареного мяса, хлеба. Ел опять.

Задовские «ребята» все не появлялись. Хотелось спать. Чтобы не задремать, стал разглядывать оставленный этим начальником махновской контрразведки "личный подарок". Была это отпечатанная на пишущей машинке копия документа.

* * *

Секретно.

Начальнику Особого Отделения Отдела Генерального Штаба Военного Управления.

Начальник Особого Отдела Сношений с Союзными Армиями Генерал-квартирмейстера Штаба Главнокомандующего Вооруженными силами на югe России.

24 октября 1919 г. № 0312 н г. Таганрог.

Из донесений моих переводчиков, состоящих на фронте, обнаруживается, что очень много иностранных корреспондентов и представителей Американского Красного Креста путешествуют по фронту и в разговорах с представителями армий и общественными деятелями получают часто совершенно неправильное освещение деятельности Правительства В.С.Ю.Р., кроме того в этих же разговорах часто замечается желание подобных путешественников поддерживать самостийные стремления наших областей Кубанской, Донской.

По-видимому они же являются и разносителями некоторых идей самостийных Закавказских республик и, как бы служат связью между общественными деятелями враждебными Единой России.

Прошу не отказать сообщить, являются ли эти посланцы к Вам за получением разрешений на посещения фронта и удостоверением личности. Было бы крайне желательно, чтобы представители всех миссий проходили или через Особые отделения или через мой отдел.

Вместе с тем я мог бы давать для их сопровождения своих переводчиков, чем достигался бы известный контроль над их действиями и сношениями с общественными деятелями.

До сего времени члены всех военных миссий, состоящих при Ставке, снабжались удостоверениями от вверенного мне Отдела.