Элеонора Августа - Борис Вячеславович Конофальский

занятие увлекательное. Остальные офицеры тоже были усталы и грязны. Волкова аж передернуло. Ну как они людей поднимут в поход, когда сами ночь не спали и ни о чем сейчас, кроме как о сохранении добытого, и не думают?! А Эберст сидит в чужом городе, без поддержки, среди злых горожан, а в том, что они злы, сомневаться не приходится. Вон, псы из Милликона при первой возможности за оружие взялись.

– Господа офицеры, вижу я, что сие дело благородное вас увлекло не на шутку, так увлекло, что об остальных делах вы позабыли. Посему прошу вас заканчивать и собирать людей, после обеда надобно выдвигаться на юг, к Висликофену. Эберст ждет нас, война у нас идет, враг на западе силы собирает, или позабыли вы?

– Не извольте беспокоиться, господин генерал, – как старший из офицеров за всех отвечал Брюнхвальд, – сейчас же начнем собирать людей.

– Сейчас же? – едко переспросил Волков. – Я, грешным делом, думал, что вы, полковник, к рассвету их собирать начнете. Ах да, вы же были заняты, видно, тюки паковали…

На это Брюнхвальд не нашел что сказать. Зато Пруфф ответил:

– Ну ничего… Выйдем после обеда. И лошадки пока отдохнут.

– Лошадки?! – рявкал генерал. – Может, полковнику Майфельду напишем, чтобы не торопился войско собирать, пусть подождет, пока наши лошадки отдохнут.

Пруфф только поджал губы, смотрел с презрением, как всегда в своей манере, оскорбился.

«Словно дети, поседели на войнах, а все никак не поймут, что победы кроются в быстроте и неожиданности».

– Собирайте людей, господа, – повторил генерал. – Надеюсь, что после обеда выйдем. Поймите, пока Майфельд не собрал войска и не дождался наемников из соседней земли, нам нужно его разбить.

Ну, хоть это они понимали. Кивали согласно, обещали, что соберут.

Не успел он отпустить офицеров и вернуться в лагерь, как прискакал Максимилиан, задержавшийся на пристани с отцом, и сказал:

– Купчишки приехали, вас спрашивают.

– Купчишки? – не понял генерал.

– Ну, эти, у которых Бруно уголь и доски покупал. Пятеро их, – пояснил знаменосец. Теперь, после ранения в лицо, он говорил не так, как раньше. – На лодке припыли.

– А, которые из Рюммикона, – догадался Волков.

– Да-да, и толстяк с ними. Советник этот… Не помню, как его там… – Прапорщик стал смеяться, а улыбочка-то после раны страшная у него стала. – Стоят на пристани, на головешки смотрят, ужасаются. Я им сказал, чтобы в лагерь не шли, чтобы там вашего разрешения ждали.

– Это правильно, пусть постоят там, и хорошо, что ужасаются, – мрачно произнес генерал. – Пусть знают, что и с ними может подобное случиться. А чего они приехали, вы не спросили?

– То не мое дело, – отвечал Максимилиан. – Но если нужно, поеду расспрошу.

– Нет, не так мы поступим, – произнес генерал задумчиво и крикнул: – Гюнтер, сюда иди!

– Что надобно, господин? – тотчас явился из-за шатра денщик.

– Дело будет непростое, но сделаешь, так получишь монету.

– Готов я, – отвечал слуга.

– Вино им отнесешь и скажешь, что у меня совет. Пусть ждут. А сам… – Волков замолчал.

– Что? – хотел вызнать Гюнтер.

Кавалер думал о том, что «толстяк», советник Вальдсдорф, был при прошлой встрече более иных расположен к нему. Ну, так, во всяком случае, генералу казалось.

– Там такой толстяк есть, Вальдсдорф, вот уж придумай как, но нужно мне с ним вперед поговорить будет. И так, чтобы другие господа о том разговоре не прознали. Скажи ему, что буду ждать его за сгоревшим амбаром, что был на восточном конце пристани.

– Господи! – воскликнул слуга. – Да как же я ему это втайне от других господ скажу?

– Я тебя взял, потому что ты мне дураком не казался, вот и оправдывай, придумай как. За то и талер тебе обещан. Отнесешь вина и шепнешь или моргнешь ему, он сообразит, для толстяка он совсем не глуп.

– Ну, попробую, – неуверенно пообещал Гюнтер.

– Пробовать не смей! – резко сказал ему господин. – Не пробуй, а делай! Речь о важном идет, все, ступай! Неси им вино и скажи, что извиняюсь за ожидание.

Слуга ушел задумчивый. Очевидно, думал, как выполнить поручение господина.

– Может, мне это сделать? – предложил Максимилиан.

– Нет, тут дело тонкое, нельзя, чтобы купцы знали, что я прежде с советником переговорить хочу. А вас сразу в хитрости заподозрят, – говорил генерал, отпирая казну.

Он вытащил оттуда один мешок с серебром. Тысяча монет. Чуть поразмыслив, извлек еще один. Запер сундук и пошел из лагеря, взяв с собой лишь Максимилиана и пару гвардейцев. Пешком пошел.

Гюнтер не оплошал, заработанный талер на жену уже решил потратить при возвращении из похода. Вальдсдорф ждал генерала за сгоревшим амбаром. Амбар сгорел не весь, нижние старые бревна были сыры, они не тлели, дымя при том изрядно. Жарко было, лето вообще выходило жарким, а тут еще дым, тучному советнику из Рюммикона воздуху не хватало, он покраснел и обмахивался рукой, ища место, где дым будет его меньше одолевать.

– Рад вас видеть, друг мой, – начал разговор генерал.

От слова «друг» Вальдсдорф поморщился, даже озираться стал. Не очень-то ему хотелось прослыть в земле Брегген другом свирепого кавалера фон Эшбахта. Особенно после того, что тот учинил с торговым городом Милликон.

– Надобно нам торопиться, – заговорил толстяк. – Товарищи мои могут меня хватиться, пойти искать. Я сказал им, что надобно мне по нужде.

– Сие мудро… – Волков поднял один мешок с серебром и потряс им, чтобы советник услыхал звон. – Хорошо, говорите, зачем приехали ко мне.

– Как узнали, что вы с Милликоном сделали, так решено было сразу ехать сюда. Господа волнуются за свои дома и лесопилки.

Волков в лице переменился и понял, как осенило его.

– Так, значит, разбитый мною отряд отошел из лагеря в Рюммикон!

«На восток пошел, а не на юг, вот почему мои разъезды его не обнаружили!»

Вальдсдорф смущенно разводил руками: мол, что тут говорить.

– Значит, и людишки из Рюммикона были в том отряде? – продолжал кавалер, прищуриваясь.

Советник опять молча разводил руками. Говорить о том он не хотел.

– Отвечайте, Вальдсдорф! Что молчите? – потребовал генерал сурово. – Были ваши люди при штурме моего лагеря?

– Только молодежь неразумная, – наконец заговорил советник, – те, что вопреки желанию отцов охотниками пошли. Так наказаны уже они: кого раненого привезли, а кого уже и холодного.

– А теперь отцы города приехали просить, чтобы я город не палил?

– Хотят мира от вас.

– Мира. Ну да, конечно. – Злость сразу отпустила Волкова. – Так пусть своего депутата в совете попросят о мире говорить. Мне самому мир надобен.

Он бросил мешок с серебром к ногам советника: это ваше!

Советник на мешок смотрел с удовольствием,