Смертельная кастрюля, или Возвращение Печенюшкина - Сергей Белоусов

Печенюшкин подмигнул Феде и улыбнулся девочкам.

— Простите сынишку, синьор, — солидно кашлянув, вмешался Теодоро Пафнутти. — Долгое путешествие, ночные пересадки, никакого режима — поневоле сделаешься раздражительным. Вбил себе в голову, что это особый сорт. Будто бы он даст небывалый урожай и принесет сумасшедшую прибыль. Маленький коммерсант… — он ласково потрепал мальчика по рыжему затылку. — Счастливо оставаться, синьор. Сумку можете взять себе на память.

Тележку с багажом итальянской семьи вез к выходу из аэропорта огромный улыбчивый негр. Терпение его явно было безграничным. К каждому киоску с товарами (а их здесь было во множестве) сестры Зайкины — Пафнутти, впервые попавшие за границу, прилипали всерьез и надолго. Какие здесь были игрушки!.. Описать их невозможно. Да что описывать. Будете в Бразилии — непременно поглядите сами.

Прошло не менее получаса, и Печенюшкин с Федей не выдержали.

— Купим тебе все, что хочешь, — втолковывали они Аленке, прильнувшей к очередному стеклу. — И сколько хочешь. Но чуть позже. Несколько дней потерпите. Нам сейчас вагон кукол просто помешает. Веришь? А ты веришь, Лиза? Ой! А где Лиза?

Спрятавшись за один из магазинчиков, старшая сестра доставала в этот миг из кармана чуть измятый почтовый конверт. Проверив, на месте ли содержимое, Лиза быстро заклеила конверт, кинула в почтовый ящик, висевший рядом, и бросилась догонять своих.

— Загляделась, — виновато объяснила она. — Там Барби с подружками, и у каждой платьев больше, чем у нас с Аленкой вместе. Даже завидно.

— А нам вагон кукол обещали! — объявила Алена. — Где мы его держать будем, когда домой вернемся?

— Кукол подарим всем знакомым девчонкам, — Лиза махом решила сложную проблему. — Себе оставим по одной… ну по две. А вагон сдадим на железную дорогу, чтоб нам иногда разрешали в нем кататься.

Аленка задумалась. Похоже, у нее зрело другое решение. Но тут двери распахнулись, и путешественники оказались на площади, под ослепительно ярким тропическим солнцем.

Пассажиры высадились за городом, прямо посреди дороги. Удивленный таксист аккуратно составил на обочину чемоданы, забрался в машину, развернулся и уехал в своем стареньком «рено», все еще пожимая плечами.

Шоссе, непривычно ровное, и вправо и влево упиралось в горизонт. По обе стороны дороги росли высоченные пальмы. За ними были только горы, солнце и небо. Тридцатиметровая статуя Христа, возведенная на одной из вершин, благословляла легендарный город.

Рио-де-Жанейро промелькнул за окнами «рено», чужой и прекрасный — белый, синий, золотой, зеленый, зеленый, зеленый и опять золотой и белый. Магистрали, по которым неслись путешественники, огибали горы, ныряли в тоннели, уходили то вверх, то вниз под немыслимыми углами. Отдельные сравнительно ровные кварталы были редкостью.

Печенюшкин, вдыхая запахи цветов, плывущие над Рио, восхищенно крутил головой.

— Родина… — бормотал он. — Сколько же я здесь не был? Кончатся безобразия, настанет мир, покой, обязательно вернусь. Насовсем. Домик построю у залива, сад посажу, куплю лодку…

Расчувствовавшись, он дважды шмыгнул носом и неловко, смущаясь, стер со щеки слезинку.

Лиза, Аленка и Федя тактично молчали.

Впрочем, Пиччи быстро справился с переживаниями и, как заправский гид, принялся сыпать названиями улиц, площадей и памятников. Запоминать сестры, понятно, не успевали, головы у них пухли, и когда город остался позади, к сожалению примешалось облегчение.

Едва лишь такси скрылось, как с другой стороны шоссе послышался нарастающий гул мотора. Сине-белый троллейбус, испытанный друг из Фантазильи, задрав дуги к солнцу, спешил навстречу героям.

Фантолетта радостно махала руками с водительского кресла.

— Ура-а!! — закричали Лиза и Алена, хлопая в ладоши. Когда троллейбус замер перед ними, романтическая Лиза подпрыгнула и от избытка чувств чмокнула машину в лобовое стекло. Верите или нет, но на стекло сверху из-под черного резинового века наползли несколько капель влаги, тут же снятой «дворниками».

На переднем сиденье чинно разместилась четверка картоморов. Как уж они попали прямо в машину после исчезновения в пруду, сестры не знали. Тогда, в аэропорту, Печенюшкин лишь коротко заверил, в ответ на расспросы, что все будет в порядке.

Пока действительно все было в порядке.

Трехцветный кот запрыгнул в двери последним. Передней лапой он сделал движение, как бы умываясь, отчего намордник побледнел и растаял.

— Фу! — выдохнул Дракошкиус. — Если молчание — золото, я предпочитаю достойную бедность. Да еще намордник — зажим мяуканья.

— Намордник — ваша идея, — быстро возразил Пиччи.

— Ну да, согласен, — дракон развел лапами. — Мне казалось, что кот в наморднике придаст всей семье чрезвычайно законопослушный вид. Кто бы знал, что это так унизительно. Тем не менее я рад. Все собственные идеи полезно испытывать на себе же… Разрешите, я приму естественный вид не здесь, а в роще. С нами дети, девочки, а тут еще две головы полезут, крылья. Какой-то фильм ужасов.

Продолжая ворчать, Дракошкиус соскочил с подножки и скрылся в пальмовых зарослях.

Кожурка сидела среди своих, у окна, с краю. С другого боку ее крепко держала под руку некая особа. Судя по имени — Неровня и шапке серых стружек на голове, это тоже была дама. Свирепые глаза под маленькими очками, бугристый нос и корявое массивное тело со множеством неожиданных выступов и шишек симпатий к Неровне не пробуждали.

Рядом сидел Клубень, представитель Клубняка, министра безопасности. Он сильно походил на собственного патрона и даже шелушился весь, но был не желтым, а синеватым.

Последним или, если угодно, первым от прохода располагался Глазок, ловкач и пройдоха, по общему мнению картоморов. Один из любимцев Глака, специалист по особым поручениям, со всеми прочими он обращался запанибрата, с этаким дружелюбным хамством.

Алена, сидевшая напротив, разглядывала четверку, заранее распределяя роли в играх. Расстановка складывалась такая…

Кожурка — дочка, внучка, Дюймовочка, рабыня Изаура. Неровня — врач, Баба Яга, мачеха, продавщица. Глазок — Иванушка-дурачок, Принц, тренер по теннису, папа. Непонятный Клубень в крайнем случае сошел бы за больного озябшего мальчика.

— Печенюшечкин, — попросила Алена. — Достань мне, пожалуйста, пеленку из желтого чемодана, а то там замок тугой. Надо дочку запеленать, она же простыть в дороге может. Иди ко мне, маленькая, — протянула девочка руки к Кожурке.

Цвет бывшей пленницы из песочного сделался багровым. От стыда она, как могла, глубоко вжалась в мягкое сиденье, наивно пытаясь спрятаться за товарищами. А те все уже поняли.

— Как?!! — загремела Неровня. — Играть с девчонкой?! С человеком! Ей на потеху изображать мокрого писклявого младенца! Да за такое убить мало.

Руку Кожурке было уже не вырвать.