Сказочник - Георгий Зотов

Your blood – like ice.

One look could kill.

My pain – your thrill…[12]

Меня тряхануло – словно землетрясением в Шэньси. О том, чтобы уйти, больше не идёт и речи. Алкоголь? На всадников он не действует. Что такого в этой невзрачной девушке, чего нет в других? Я не знаю, но меня заколбасило после первого же взгляда на неё. Доселе равнодушный к любой музыке, я открываю губы в такт песне, невольно подпевая.

– I wanna love you, but I better don’t touch.

I wanna hold you, but my senses tell me to stop.

I wanna kiss you – but I wanna too much,

I wanna taste you – but your lips are venomous poison…[13]

Врубается бас-гитара. Я смотрю на неё, а Дет… Она смотрит на меня – ведь прочим глотателям коктейлей в зале клуба плевать. Я знаю, Хельга сейчас поёт так, чтобы слышал её я один. О чём же песня? Обо мне. Я монстр, и каждый сантиметр моего тела пропитан отравой – она целует меня, заражается – и яд бежит по её жилам. Она хочет причинить мне боль – лишь бы слышать, как я кричу её имя. С ума сойти, сколько страсти. Великий Мастер, что со мной происходит? Я же не съел ни грамма перца… Люди вокруг жуют сосиски. Я слышу, как медленно движутся их челюсти, перемалывая соевый заменитель мяса, способный вызвать кучу заболеваний и свести в могилу. Пьют опасное пиво, поражающее почки и печень. Курят, переутомляя сердце, и бездумно уничтожают себя. А этот чувак, который слева, упадёт через час с крыльца и по пьяни сломает шею. Достали люди, вот натурально достали. Замучили дурацким отношением к жизни.

Да пропади они все пропадом.

Песня заканчивается. Вялые хлопки, и девушка покидает клубную сцену. Я не удивляюсь, когда она запрыгивает на стульчик рядом со мной у стойки. Судьба.

– Слушай, ты очень клёво поёшь, – слова для знакомства находятся без проблем.

Хельга опускает ресницы… грустно, но поощрительно улыбается.

– Ага. И кому это здесь надо?

– Хотя бы мне, – беру я быка за рога. – Могу я восхвалить твои вокальные данные, угостив «мохито»? Уверяю – ничего больше. Считай, тебе похлопают вот этим стаканом.

Она смотрит на меня – оценивающе. Размышления занимают секунду.

– Хорошо, я не против. Но только один «мохито», о’кей?

– Конечно, без проблем. Эй, бармен! Плиз, пару «мохито» сюда!

Вам известно такое понятие – «закон подлости»? Ещё не закончив фразу про коктейли, я вспоминаю ОЧЕНЬ ВАЖНУЮ ВЕЩЬ. В Конго свирепствует эпидемия нового вируса, неизвестная болезнь. Согласно своему статусу, я уже три часа назад должен был быть в Африке, принимать души. Но сначала заехал к Илье, а затем направился в клуб. Элементарно забыл. Зато теперь сотни неприкаянных призраков толпятся в джунглях, скорбно ожидая, пока я осчастливлю их присутствием и отведу на прогулку к Бездне. Тьфу, да какого чёрта? Могу я разобраться с важным вопросом, или мне опять отложить всё на миллион лет? Африка подождёт. Я должен это испытать – сейчас или никогда.

Бармен со стуком ставит перед нами два «мохито».

Если бы я только знал – чем закончится эта ночь…

…Макиавелли, чуть помедлив, специальной палочкой зажёг восковую свечу.

Привычка – великое дело. Допустим, ты полтысячи лет существуешь как бестелесная тень и тебе комфортно во мраке. Но настоящим ты считаешь только земное существование. В твоё время так полагалось – раз темно, ищи свечу. Теперь и переключатели электричества на каждом шагу, и сами призраки – существа ночные, но нет, без свечи никуда. Никколо осознавал, сколь глупо он выглядит, держась за нелепые древности вроде свечей. Однако поделать с собой ничего не мог.

Полемос флегматично проследила за его действиями.

– Что я смогу сделать для вас, прекрасная синьорина Герра?[14]

– Принять участие в нашем плане, секретарь, – сказала женщина. – Ты разве не понял? По-моему, я выразилась достаточно ясно. Отказа я не приму, мы зря теряем время.

Палочка ткнулась в фитиль второй свечи. У Никколо не дрогнул на лице ни один мускул.

– Я довольно искушён в интригах, синьорина. – Призрак флорентийца созерцал её сквозь полумрак. – Да, признаю, что называется, я засиделся в седле. В Средневековье я с радостью принимал участие в лишении трона герцогов и даже королей, и это меня забавляло. Здесь же я имею от вас предложение весьма необычного характера. Смерть нельзя убить или свергнуть, и это приносит благую истину: синьор Морте будет на своей должности вечно, замены ему в ближайшую вечность не предвидится. А я что? Я скромнейшее привидение в мире теней, выполняющее нудную канцелярскую работу.

Полемос стиснула в кулаке рыжий локон.

Да. В этом-то и вся сложность. Обычного человека она бы давно разделала под орех, а в конкретной ситуации ей, собственно, и пригрозить нечем. Если кнута нет, придётся сразу перейти к вагону пряников. Или даже к целому составу, в зависимости от реакции.

– Вы понимаете, что произойдёт, если Мастер узнает о выходке Танатоса?

Флорентиец мягко посмотрел на Войну, как дедушка на трёхлетнего шалуна-внука.

– Синьорина, нижайше прошу извинить за многословие. В бытность моих наслаждений земными удовольствиями в большом почёте у живых был некто Иисус Христос. Он и сейчас чрезвычайно популярен, но слегка не в той степени, что прежде. Так вот, его существование не подвергалось сомнениям. Усомнившихся в бытии Божьем еретиков судили, обвиняли в связи с Люцифером и сжигали на кострах. Чего уж там, наличие самого Люцифера отрицать также не следовало: если нет Дьявола, разве есть Бог? Церковь разложила по полочкам, что ждёт нас после смерти – вот рай, вот ад, вот чистилище, в каждой локации своя специфика, с точностью до карандашного штриха. И что же я узрел, покинув нашу грешную Флоренцию, о синьорина Герра? В первую очередь – чистилища, направляющего души в ад и рай, нет в природе. А ответ насчёт реальности после Бездны чертогов Спасителя и Вельзевула не сможете дать как вы, так и достопочтенный синьор Морте. Исключает ли это версию, что Мастер – миф, вкупе с заблуждениями флорентийцев о загробной жизни? Нет. Ещё раз прошу меня простить.

Полемос подумала, что сейчас с удовольствием швырнула бы этого умника в джунгли Мьянмы, под пули каренских повстанцев. Пусть лежит там и философствует вволю. Но, по иронии судьбы, она здесь бессильна. Действительно, как разделаться с тенью? В загробном мире они подчинены лишь Смерти, и никакой Голод или Чума, а уж тем паче Война над ними не властны. С живым человеком она сыграла бы, как кошка с мышью.