Лёлишна из третьего подъезда - Лев Давыдычев

– Забуду, – согласился Головешка. – Очень уж я нарядный. Родная мать меня не узнает. Гражданин милиционер дядя Горшков меня не узнает. А я крикну: «Да это же я! Владик! Тот, который Головешкой ещё был!» Теперь мне на людей кидаться нельзя.

– Короче можно сказать так, – предложил Виктор, – прощай, Головешка!

– Прощай, Головешка! – сказала Лёлишна.

– Прощай, Головешка! – сказал Владик. Он подмигнул своему отражению в зеркале и добавил: – Вот теперь можно мне и в цирке работать. Там все такие красивые.

– Ой… – Лёлишна схватилась руками за голову. – Я совсем забыла про дедушку!

И бросилась из комнаты.

Проснувшись под забором, Петька потянулся, хрустнул всеми своими косточками.

Сел.

И вместо бабушки увидел – кого?

Эдуарда Ивановича.

Только не живого, а на афише.

А рядом с ним лев.

А пасть у льва оскалена.

А пасть огромная.

– С группой дрессированных львов! – крикнул Петька и захохотал почему-то, словно дома оказался.

Прохохотав, он почесал затылок.

Задумчиво сплюнул.

Откуда в чужом, далёком городе та самая афиша, которую он ещё вчера видел в своём родном городе? Ведь он ехал в поезде целую ночь…

И всё-таки первым делом надо сходить в цирк, а там видно будет, как жить дальше. Может, в цирке на работу возьмут. И квартиру дадут. И поесть, конечно, дадут. Можно у льва кусок мяса отобрать, изжарить и – кусай себе, а не льву, на здоровье.

Петька встал, опять потянулся, опять сладко зевнул, опять хрустнул всеми своими косточками.

И весело сплюнул.

Желудок пока не требовал пищи, и хозяин его мог даже соображать немного.

Он бодро зашагал и остановился.

А где штаны?

Куртка где?

Рубашка?

И побежал обратно.

Бежал, бежал, снова остановился: забыл ведь, где повесил одежду сушиться!

Забыл, забыл – ничего вспомнить не мог.

Он погрозил кому-то кулаками и двинулся вдоль полосы берёзок.

Ни одной приметы не запомнил!

Ни одной!

К тому же раздался испугавший его шёпот:

– Есть хочу…

Шёпот был лёгкий, еле слышный, но Петька струсил и бросился обратно в город.

А люди думали: спортсмен, чемпион какой-нибудь бежит, тренируется.

Две собаченции за ним увязались.

Бежали, бежали, да отстали – вот как он мчался!

Увидел трамвай, прыг в него.

– Билетик приобретём? – спросила кондукторша.

– Какой тут может быть билетик? – ответил Петька. – У человека ни штанов, ни рубахи, ни куртки, а вы – билетик!

– А откуда ты такой взялся и куда ты едешь без штанов, куртки и рубахи?

– В цирк еду, а сам я издалека, из другого города.

Тут все пассажиры рассмеялись.

А Петька начал реветь.

А кондукторша безжалостно подтолкнула его к выходу.

Трамвай ушёл.

Петька побрёл вдоль трамвайной линии, не глядя по сторонам.

В желудке было легко, на душе – тяжело.

Трамвайная линия привела мальчишку в… родной город.

Стоял Петька.

Хлопал глазами.

Ведь он Уехал, а оказалось, что ПРИехал.

Как так?

Почему ПРИ, а не У?

А было так. Вагон, в котором он спал, ночью отцепили от состава, прицепили к другому, и только утром поезд тронулся в путь. А в этот момент Петька и проснулся. И выпрыгнул из вагона на окраине своего родного города. А раз он не бывал на окраине, то и не узнал её.

Но раздумывать сейчас было некогда, и Петька помчался к Лёлишне. Только бы незаметно проскочить в её квартиру!

Стрелой летел он по лестнице вверх. Коленки от страха дрожали. Сердце стучало где-то в затылке.

Лёлишну чуть с ног не сбил – она бежала навстречу.

Ойкнула, спросила:

– Откуда ты?

– Спрячь меня, – прошептал Петька, – быстро-быстренько. Без разговоров.

– Не могу, дедушка куда-то ушёл.

– Ничего с твоим дедушкой не будет. А со мной, знаешь, что будет? Давай я у вас жить стану? Я смирный. Меня кормить побольше, а больше мне ничего не надо.

– Не болтай глупостей, – торопливо и сердито сказала Лёлишна. – Сейчас же немедленно иди домой. Там же волнуются. Всю ночь из-за тебя не спали. Тебя милиция ищет. Вот что ты натворил, Пара несчастная!

– Не обзывайся!

– Первый раз обозвала! Потому что довёл всех!

– Ну и ладно! Я лучше в милицию пойду! Пусть судят. Пусть куда-нибудь садят. Хоть отосплюсь!

– Иди домой!

– Не пойду!

– Иди!

– Не пойду!

– Да ведь попадёт же тебе!

– Вот именно! Поэтому и нету мне смысла хорошие поступки делать. Одно мне в жизни осталось: спрятаться бы куда-нибудь и носа не показывать!

– Петя, – почти ласково сказала Лёлишна, – иди. А вечером в цирк пойдём.

– Сейчас мне такой цирк будет, – прошептал Петька, – тут-то я и погибну. Прощай.

И он пошёл навстречу своей нелёгкой судьбе.

А Лёлишна побежала искать своего дедушку, который чувствовал себя феноменально здоровым.

Действительно, дедушка чувствовал себя настолько хорошо, что забыл обо всём, особенно о том, что ему нельзя волноваться и много двигаться.

Он погулял вокруг дома, поразмышлял о том, кто и за что будет его пороть, и пришёл к футбольному полю.

Сначала он следил за игрой довольно спокойно, но игра была настолько азартной, что дедушка незаметно для себя увлёкся, разволновался и вскочил со скамейки, на которой собирался отдохнуть с полчасика.

И – уже размахивал руками.

Подпрыгивал.

Кричал:

– Давай, давай!

Если бы он болел за одну команду, может, ничего бы и не случилось.

Но дедушка болел не только за обе команды сразу, но и за каждого игрока.

За каждый удар.