Обязана быть его - Алиса Ковалевская

— Я не буду пить, — стоило официанту отойти, воспротивилась я.

— Тебе нужно расслабиться, Дарина. Ты слишком напряжена. — Протянув руку, он неожиданно накрыл ею мою, лежащую на краю стола, и я вздрогнула.

Демьян погладил по тыльной стороне ладони пальцами. Сердце моё встревожено забилось, тепло, что я чувствовала, устремилось вниз живота, к бёдрам, поднялось к груди.

Он держал меня взглядом, касался моей руки, а мне казалось, что он без стеснения раздевает меня, что дотрагивается так, будто я принадлежу ему, будто он имеет на меня право.

— О чём я и говорю, — погладив в последний раз, убрал руку, и я наконец смогла выдохнуть. — Твоей дочери здесь понравилось. — Он обернулся к городку. Я как-то само собой проследила за его взглядом.

Соня играла с другой девочкой примерно одного с ней возраста. Внезапно до нас донёсся её звонкий смех, и я увидела, как дочь улыбается. Вторая девочка тоже засмеялась, и они, обгоняя друг друга, побежали к детскому лабиринту.

Неожиданно к горлу подкатил ком, уголки глаз защипало. Как же просто подарить ей немного счастья. Дурацкие сырники с клубничным вареньем, большая чашка какао с нарисованным на ней Винни-пухом, детская горка…

— Об Эдуарде ничего не слышно? — от греха подальше я убрала руку со стола. Вопрос прозвучал глухо, но я надеялась, что Демьян не заметил предательской дрожи.

— Пока нет, — ответил он чуть резче, чем говорил прежде. — Но это дело времени.

— Понятно, — выдохнула я и замолчала, ибо сказать было нечего.

— Пока мне известно только, что он вылетел из страны. Таиланд.

Я поджала губы. На это сказать мне тоже было нечего. Таиланд… Солнце, океан, мелкий песок. Нам же он не оставил ничего. Ничего, что могло помочь продержаться хотя бы пару месяцев.

Неожиданно я подумала, что было бы, если бы Терентьев решил потребовать украденные им деньги с меня. После того, как я пришла к нему тем вечером, когда Эдик сбежал, это было бы не удивительно. Хотя… Денег у меня всё равно нет и никогда не было, и Демьян это, скорее всего, знал.

— А дальше что? — я снова положила ладонь на край стола. Поняла это, только когда пальцы мои коснулись скатерти, но убирать руку не стала. — Ты обратился в полицию?

Около нашего столика вновь появился официант. На столике перед нами появилась вазочка, доверху наполненная крохотными, присыпанными орешками безе.

— Ваш кофе, — обратился он к Демьяну, а после ко мне: — Домашний глинтвейн. Приятного вечера.

Демьян отпил кофе. Вопрос мой так и остался без ответа. Я хотела спросить снова, но после небольшой паузы он заговорил:

— Нет. — Его пристальный взгляд вновь заставил меня задержать дыхание. Запах крепкого кофе смешивался с пряным ароматом глинтвейна. Корица, апельсин, кориандр… — У меня свои методы, Дарина.

Взяв одно безе, он надавил на него пальцами. Взбитый белок хрустнул, Демьян же продолжал смотреть на меня. Сделал глоток кофе, положил раздавленное безе в рот и, взяв ещё одно, подал мне.

— Свои методы?

Я и не заметила, как сделала глоток глинтвейна. От его слов руки мои покрылись мурашками. Вино согрело горло, теплом растеклось по телу. Боже! Кто он? Что я вообще знаю о нём?

Я взяла протянутое мне безе. Невесомое, точно такое же, как только что хрустнуло в его руках. Может ли он так же легко сломать человека? Его жизнь? Может, конечно же может. Станет ли? Вот на этот вопрос ответа у меня не было, и я понятия не имела, хочу ли знать. Хочу ли вообще знать что-либо об этом мужчине.

— Да, — взяв чашку в руки, Терентьев откинулся на спинку стула. — Дарина, я привык доверять людям, с которыми имею дело. У каждого человека есть свои принципы, — он сделал небольшой глоток кофе и поставил чашку на стол. Я тоже отпила глинтвейн. — По крайней мере, должны быть. Человек без принципов — тварь, способная на что угодно. У меня есть принципы, Дарина. Как я уже сказал — я привык доверять людям, которые находятся рядом. Но если кто-то предаёт моё доверие…

Он замолчал. Я же посмотрела на безе в своих пальцах и медленно надавила. Взбитый белок хрустнул, и я, глядя на Демьяна, положила пирожное в рот. Почувствовала нежный вкус, по языку растеклась приятная сладость, смешавшаяся с терпкостью глинтвейна. Демьян, ничего не сказав, взял ещё одно безе и протянул мне. Я послушно взяла его. Глинтвейн был вкусным, и я, перестав корить себя, сделала большой глоток. Немного помолчала, а после негромко проговорила, покрутив безе в пальцах.

— Я не знала, что он уедет. В тот вечер… — говорить было сложно. Я вообще не собиралась заговаривать об этом, но сейчас чувствовала, что должна сделать это. Хотя бы потому, что, пусть и неосознанно, сыграла в побеге Эдуарда значимую роль.

— Я знаю, — коротко сказал Демьян, когда я опять замолчала, не находя в себе сил продолжить. — Твой муж предал не только моё доверие. Тебя он тоже предал. Тебя и свою собственную дочь.

Последние слова прозвучали особенно жёстко, и почему-то именно это заставило меня поднять взгляд. Жёсткими были не только слова: каждая черта лица, чернота зрачков, то, что таилось в глубине его глаз: всё говорило о том, что Эдуард перешёл дорогу не тому человеку.

Я снова задумалась. Что же знаю о нём?

Несколько лет назад, устроившись в компанию Терентьева, Эдуард обмолвился о том, что тот сам с нуля построил своё дело. Некогда небольшая компания, занимающаяся производством средств для ухода за кожей на основе трав и масел, благодаря мёртвой хватке Терентьева, его чутью и работе, со временем превратилась в корпорацию, занимающую крупную нишу не только на российском рынке, но и экспортирующую продукцию в другие страны, в том числе Европу и Северную Америку. Подарочные сертификаты для сотрудников, медицинское обслуживание, билеты на детские представления для детей работников…

Однажды я случайно увидела электронное письмо. Оставив ноутбук включённым, Эдуард вышел из комнаты, а мне что-то понадобилось на его столе. Текст письма был коротким: мужу, как сотруднику, проработавшему в компании три года, предлагалась путёвка на Черноморское побережье. Путёвка для нас с Соней. Эдуард вернулся как раз в тот момент, когда я, закончив читать, подняла голову. Стоило мне встретиться с ним взглядом, я поняла — никакого побережья. Ни для меня, ни для Сони. И словно бы в подтверждение этого муж захлопнул крышку ноутбука.

— Ты никуда не поедешь, — только и выговорил он прежде, чем, схватив меня за руку, вышвырнуть из комнаты.

— Нам пора, Дарина, — Демьян посмотрел на часы. — Одевайся и зови Софью. У меня ещё много работы.

— Спасибо за ужин, — сказала я Демьяну, когда машина остановилась возле моего дома, и мы вышли на улицу.

— И за чашку! — влезла Соня.

— Пожалуйста, — ответил ей Демьян.

Соня сжала в руках ручки пакета, куда администратор кафе убрала ту самую чашку с Винни-пухом, из которой Сонька пила какао.