Адель и 40 оборотней - Екатерина Бакулина

— Определись, кто тебе нравится больше, — Рута подмигнула мне. — А то они передерутся.

Вот так просто…

— А если я не хочу?

— Да брось. Развлекись, — Рута пожала плечами. — Что ты теряешь? Я так понимаю, ты свободна и никому не изменяешь. Вернешься в свой Дорнох, там такого… — она вдруг запнулась, глядя куда-то в сторону. — Ты только посмотри!

Я не сразу поняла куда смотреть, но заметила не только Рута. Вдруг стало тихо, разговоры замолкли. Кто-то хихикнул за солдатским столом, кто-то сказал что-то шепотом.

Высокий парень с подносом берет себе тарелку с картошкой и отбивной… женщина на раздаче смотрит на него слегка обалдело. Спрашивает что-то, но отсюда не разобрать. Я слышу только «Олин». Он что-то тихо отвечает ей. Берет все, что нужно, идет к нам.

От солдатского стола задорно свистят.

У него коротко пострижены волосы и больше нет косматой страшной бороды. И кажется даже, это совсем другой человек. Моложе лет на пятнадцать. Голубые глаза так и сверкают.

— Да охренеть! — выдыхает Рута. — Олин! Да ты красивый парень, оказывается! Где ж ты был раньше?!

Он неожиданно хмурится, поджав губы. Так, словно эти перемены смущают его самого. Рубашка на нем тоже другая, свежая, совершенно новая, рукава закатаны до локтей… крепкие руки в белой шерсти… и совершенно чистые руки, ногти едва не блестят…

— Да я пытался бороду подровнять, там где прожгло, — буркнул он, глядя на Руту, но старательно не глядя на меня. — Понял, что проще сбрить.

— Ну все, Дел, ты попала! — Рута весело пихнула меня в бок.

— Боишься проиграть? — Нико смотрел на него зло сощурившись.

— Это не игра, — холодно сказал Олин.

— Да неужели? Только не говори, что случайно побрился именно сегодня впервые за шесть лет.

— Не случайно, — Олин смотрел на Нико прямо и с вызовом. — И Адель мне не безразлична. Но ваши игры тут не причем.

— Как же не причем, когда ты из шкуры вон лезешь, чтобы оказаться первым?

Нико ухмылялся. Он снял с колен Хени, посадил на стул рядом.

— Давай выйдем, Камински, я тебе все объясню, — Олин поставил поднос на стол, но сам так и не сел.

Нико дернулся было…

— А ну, сели оба! — рявкнул Уолеш с другого конца стола.

— Да я не собираюсь с ним драться, просто поговорить, — сказал Олин.

— На драки у тебя времени нет, — сказал Уолеш. — После обеда зайдешь ко мне. И Адель захвати. У меня к вам серьезный разговор… По делу, — добавил он. — Камински, у меня к тебе тоже дело есть, неофициально, по своим каналам пробьешь. Но это чуть подождет. А драться будете, когда всех тварей переловим.

Нико развел руками, словно показывая, что он тут уже ничего сделать не может.

Олин хмуро помялся еще с ноги на ногу, но сел.

— Как у вас там хоть дела-то? — спросила Рута. — Спокойно ночью было?

— У нас пока спокойно, — сказал Олин, — но в целом довольно хреново. Пастухи у вейров пропали. Овцы есть, а пастухов нет, палатки одни остались. И что-то там… Так что я за Адель. Туда без мага, без понимания — есть ли магия и ловушки, лучше не соваться.

Олин нахмурился еще больше, глянул на меня.

— Так у тебя все козыри, Косак! — фыркнул Нико.

— В гробу я видал такие козыри. Адель, ты можешь отказаться. Это очень опасно и приказывать тебе сейчас никто не имеет права, ты первокурсница. Но помощь твоя нужна.

Он сжал зубы. Сейчас, без бороды, так отчетливо видно желваки на скулах.

— Да, конечно, — сказала я. — Поедем…

* * *

— Все прочитал? Тогда подписывай, — кивнул Олину Уолеш. — Если с ней что случится, пойдешь под трибунал. Отвечаешь головой.

Олин подписал без колебаний.

Мы уже обсудили этот вопрос.

На словах был один приказ, на бумаге другой. Если все пройдет нормально, того, что на бумаге никто не увидит. Если что-то не так… «Да похрен, — сказал Олин. — Я все равно буду рядом. И если какие твари до нее доберутся, то вряд ли я к тому времени останусь жив. Так что трибунал или не трибунал…»

Он берет меня с собой в деревню, потому что, когда имеешь дело с тварями — магию нужно хотя бы видеть, понимать куда можно сунуться, а куда нет. Видеть ловушки и те места, которые лучше обходить стороной. А если не видеть, то лучше не браться вовсе. Это как по минному полю.

Дело опасное и меня могут запросто сожрать твари, но, возможно, удастся спасти чьи-то жизни.

Я могу отказаться.

Олин может отказаться тоже, поступить так, как требует его письменный приказ, сидеть тихо.

Да, можно не соваться, этот вариант тоже обсуждали вполне серьезно. Но как скоро сюда пришлют мага, и не упустим ли мы время… Если тварь не одна, если они решат поохотиться на людей… Вейрских пастухов убили, но кто и как… подойти близко и посмотреть сами волки не решились — их чутье тут не поможет. А не глядя лезть в ловушки…

В горах хватает вейрских поселений, и людских — дальше в долине. Если твари пойдут дальше? Если уже побывали там? Нельзя просто ждать.

Огней в горах становится только больше, что-то явно разворачивается и будет хуже, поэтому страшно упустить время. Если не помешать, то, хотя бы, понять, что происходит.

Нужно действовать, даже если наверху эту ситуацию не воспринимают всерьез. Нико постарается убедить. У него есть связи.

Нам нужно продержаться. И желательно, не забившись при этом в нору.

Действовать.

У Олина незавидный выбор, он рискует либо моей жизнью, либо жизнями своих людей. Своей жизнью он рискует в любом случае.

При всем при этом, Уолешу как раз страшно не хочется рисковать и ввязываться в сомнительную игру. К осени его ждет повышение и перевод в другую часть, он уже почти собирает вещи. Не хочется нарываться, нарушая приказы начальства.

А Олина должны поставить на его место. Опять же, если Олин не станет делать глупостей… но вот тут все сложно. Он крайний в этой истории, все под его личную ответственность.

Мне ничего не дали подписать, мне вообще самой пока решать не положено.

— Сейчас поедем к пастухам, — сказал Олин на улице, когда вышли. — Посмотришь. Может быть, сможем хоть немного понять, что произошло. Откуда пришли, куда ушли твари, если еще остались следы. Нет ли ловушек. А вечером Камински отвезет тебя обратно. Ночью в деревне может быть очень опасно.

— Как? — я даже не поверила. — А если понадобится моя помощь?

И еще — как Камински?

Олин остановился, повернулся ко мне. Я видела, ему самому не очень все это нравится, но выбора особо нет.