День, когда я стал настоящим мужчиной - Александр Терехов

Таксист часто поминал Бога.

Греческого Бога звали Евросоюз, он управлял всем.

– Плохо пахнет. Здесь люди свиней держат. Евросоюз не разрешает держать свиней ближе двухсот метров от жилья… Хороший автобан? На деньги Евросоюза построили. Опять дорожает электричество – Евросоюз требует. Видишь? – таксист показал на каменный акведук. – Восстановили, Евросоюз приказал.

– Кризис у вас?

Таксист сгорбился, словно его пнули в спину:

– Обидели весь народ. Словно мы ребенок, а Евросоюз нас с ложечки кормил: на, на, покушай! Это всё немцы!

– Вам бы туристов. Вон сколько в Турцию ездят…

– Турки?! Турки русским в еду плюют. Это все знают! К ним почему едут? Потому, что турки туристам задницу лижут! А грек задницу лизать не будет. Мы и так хорошо живем! Поэтому, – раскалялся таксист, – к нам все и едут. И нищие болгары. Арабы. И албанцы – эти вообще дикие, под деревьями спят. Армяне – скользкие все такие. Любого армянина спросишь: зачем ты сюда? А у меня бабушка гречанка. У всех, представляешь, – бабушка! И ваши – понтийские греки…

– Из Грузии.

– Наркотики, криминал – всё от ваших пошло! Мы до них спали, не закрываясь. Нет, надо уезжать. Мой брат в Лондоне, объекты строит. Говорит: ни за что не вернусь, разве у вас жизнь – в Лондон надо! Ты что приехал не в сезон?

– Хочу дом купить.

– В отпуск приезжать? У меня друг русский – Славик, начальник в каком-то городе, ну, типа дорожной полиции, он – три! – мезонета купил.

– Хочу здесь жить.

– Зачем?

– Чтобы стать самим собой.

Таксист недовольно помолчал, но не стал переспрашивать:

– Не покупай. Потом не продашь. В нашем городе – десять тысяч! – квартир стоят нераспроданные. Все брали кредиты Евросоюза, все строили… Через год всё будет еще в два раза дешевле. – Приехали. – Вот деревня Афари, напротив димархии – мэрии, так? Сто двадцать евро, – так здесь говорят – «еврО».

Он отсчитал «еврО»:

– А как называют русских греков?

– Руссо понти.

– То есть я в деревне буду «руссо понти»?

– Нет, ты будешь «ксенос».

– А что это?

– Иностранец, – с такой осторожностью расправил меж пальцев двадцатку чаевых, словно впервые увидел бумажные деньги; поманил: нагнись сюда: – Все тебя здесь будут обманывать. Не покупай дом. Сделай пробный год, сними квартиру.

– У меня нет года, – и протянул еще десятку, словно подкармливал банкомат или быстро прожевывающего зверька.

Таксист плаксиво заулыбался, показывая «да что ж ты со мной творишь», но десятку выхватил, подрагивая от восторга:

– Ты не сможешь. Это немцы так могут. Спрячутся за забор, и чтоб вокруг никого. Русские так не могут, – взял еще десятку, растаяв в дрожащее ласковое масло, хватал за руки. – Брат, в любое время приезжай, у меня дом большой, мы – такие, что всем рады! Веселые! Добрые! Да, мы – как русские, брат! – поднятые руки таксиста танцующе затрепетали. – Да ты молодец!

Он бросил в таксиста еще десятку и зашел в кофейню напротив димархии, хотя таксист запел и вылез танцевать, чтобы позабавить лучшего друга.

В кофейне сидели старики и пожилые, напряженно глядя сквозь окно на улицу – перед собой и немного вверх, словно ожидая комету. Не шевелясь. Как подслеповатые подземные зверьки, вылезшие в полдень на меловой откос, чтобы погреться и высушить шкурки. Двое сидели в шапках. Двое перебирали четки, в нужное время подбрасывая их с резким костяным щелчком. В углу телевизор показывал, как взбесившиеся слоны топчут людей.

К нему подошла старуха, похожая на ходячую шубу, на грифа с отрубленными крыльями: принести что-нибудь?

– Кофе, – он добавил по-русски, – греческий кофе.

Старуха покачала головой: такого нет; перечислила всё, что может:

– Латте, капучино, фраппе, эллинико.

– Эллинико.

– Щугар?

– Но.

Но старуха не останавливалась, функция «слушать» активируется после полного воспроизведения «говорить»:

– Или «но щугар»?

– Но щугар.

С кофе старуха принесла стакан воды – набрала из-под крана. Раньше он думал: откуда они берут столько воды? Чайниками ставят на столы. Так вот.

Риелтор опоздала. На час, и без «простите». На сайте он рассматривал фотографию красивой девчонки лет сорока: светлые волосы зачесаны, насмешливые губы, готовые сказать, и много солнца за спиной – приехала тяжело ступающая баба с крашеной белой копной и дряблой шеей, и столько колец на руках, словно пальцы вдеты в золотые пружины. На толстой маске из красок, закрывавшей лицо, как чужой, располагался черный набор для зрения: глаза и брови. Когда она раскрывала глаза пошире, наклеенные ресницы касались бровей. Он постеснялся спросить: это я вам писал? Складывал высоту каблука и платформы – сантиметров восемнадцать.

Она расстегнула плащ, открыв совершенно прозрачную блузку, взглянула на него, как умеют смотреть девушки – вглядываясь сквозь кисею и туман, словно после горя – сквозь щекотный, остывающий пепел.

Она пожаловалась:

– Вторые сутки мотаюсь. Встречи, проводы, осмотры, пляжи, сделки… Адвокаты, клиенты, – вздохнула, – женатые мужчины… Через пять часов у меня падает еще один самолет, поеду встречать…

– Хотите спать?

– Хочу, чтобы эти самолеты никогда не кончались. Показы, объекты. Клиенты… Рестораны, – осуждающе, – женатые мужчины, – хоть отрубай палец с кольцом, он заметил сигарету, гвоздем уже вбитую меж ее губ. – Коротко о Греции. Воду пьют с кофе, чтобы не было заворота кишок. Четки называются комболои. Перебирать и подбрасывать не так просто, но смысла в этом ни-ка-ко-го. Хотя есть анекдот: грек (перебирая четки): этому должен, этому должен и этому должен… (подбрасывая четки) а пошли они все! – она рассмеялась, словно высыпалась пригоршня металлически звякающих предметов. – Мне кажется, вы боитесь ярких женщин… Все почему-то боятся… Гречанки хитрые и наглые. Если красивые – только до пояса, ниже – короткие ноги и широкий зад. Скоро зима. В прошлом году снег лежал тридцать два часа. В церковь ходят, но без тоски, не так, как у нас. Весело. На Пасху поп выступает на площади, а перед сценой барашек на вертеле жарят. И все пляшут.

– И вы так верите?

– Я очень верующая. Очень. Я очень верю в деньги. Через много прошла, и газетами торговала за три еврО в час. Теперь ищу мужа. Чтоб культурный, состоятельный, – она заглянула под стол, – и дееспособный. А почему вы решили здесь покупать? Я бы советовала – на островах… Крит. Итака очень красивая – голубые и розовые домики. Сходишь на берег и чувствуешь – здесь ничего плохого с тобой не может случиться. Тасос, Кос. Или – Керкира? Но Керкиру испортили итальянцы – единственное место, где надо проверять счет в таверне.