Эдди Рознер: шмаляем джаз, холера ясна! - Дмитрий Георгиевич Драгилев

и моральное состояние никто не знает. За последнее время в нашем лаготделении по вине старшего надзирателя Козел случилось двадцать два, из них два чрезвычайных, и менее важных происшествия, которые были доложены во время посещения зоны генералом из Москвы. Заключенные ожидали с нетерпением Вашего решения о замене старшего надзирателя, однако руководство лаготделения не стало разбираться и сообщило, что действия старшего надзирателя считает законными…»

И, наконец, пронзительная фраза: «…Я был бы счастлив уйти от преследований старшего надзирателя Козел».

Певице Нине Бродской впоследствии довелось услышать такой рассказ Эдди:

«Однажды кто-то из заключенных, случайно, а может и нарочно, обронил окурок на пол. Ко мне подошел надзиратель и в грубой форме велел поднять его. Я стал объяснять ему, что окурок не мой. Тогда у всех на глазах он принялся оскорблять меня, заставив опуститься перед ним на колени и поднять окурок. Впервые в жизни я испытал такое чувство унижения, какое испытывать еще не приходилось».

Всё чаще Рознера посещает мысль о необходимости добиваться перевода в какой-нибудь другой лагерь. Проблема была не только в стычках. Рознер узнал, что есть зоны, в их числе Магадан, где засчитываются рабочие дни, а это позволяет сократить срок. Рознер пишет в МВД:

«Я, Рознер Адольф Игнатьевич, нахожусь три с половиной года в заключении. По состоянию здоровья я данную меру наказания отбыть не могу. Учитывая то, что осталась у меня семья (жена и дочь), которая находится на вольной ссылке в Северном Казахстане, город Кокчетав, прошу Вас дать указание о переводе меня в какой-нибудь другой лагерь, где применяются зачеты рабочих дней, в котором за хорошую работу я буду иметь возможность быстрее освободиться и тем самым оказать материальную помощь своей семье…»

Вначале его прошения успеха не имели:

«Объявите заключенному А. Рознер, что поданное им заявление… рассмотрено и в просьбе отказано».

Лишь осенью 1951 года начальники Севвостоклага МВД СССР и 4-го отделения управления лагерей по Хабаровскому краю получили уведомления:

«Сего числа, 7 сентября 51 года заключенный Рознер нарядом ГУЛАГ МВД СССР №… назначен в Магадан, в почтовый ящик 261/01 через Ванинский ИТЛ… для дальнейшего содержания и использования по организации художественной самодеятельности среди заключенных».

Однако в Магадане Рознер появился лишь через девять месяцев. Болел ли Рознер в это время, задержали ли его по какой-то другой причине в Комсомольске или он успел побывать на Чукотском полуострове, как впоследствии рассказывал сам?

На пароходе, который в июле 1952 года бросил якорь в Нагаевской бухте, не обошлось без инцидентов с блатными, пытавшимися отобрать у Рознера нехитрый скарб. Лиха беда начало. Хотя какое начало, если позади столько лагпунктов… Через горы, реки и долины… в столицу Гулага.

Когда-то Сталин коротал время на Курейке, Рознер сорок пять лет спустя – на Амуре и Колыме. В североамериканском штате Айдахо – Солнечная долина, горнолыжный курорт, которому Гленн Миллер пропел свою серенаду. В солнечном Магадане, в северных колымских краях – прииски и рудники Чай-Урьинской долины. Не так уж далеко до Полярного круга. Ну, что ж, ценные продукты лучше сохраняются в холоде.

Приоритетным видом хозяйственной деятельности на «магаданщине» были поиск и добыча полезных ископаемых – угля, олова, вольфрама, молибдена, урана. Основной промысел и главная гордость Колымы – золоторудные месторождения, горнопромышленные управления и обогатительные фабрики, геологоразведочные работы. И, конечно, строительство автотрасс. К моменту прибытия Рознера «на местном балансе» находилось около 160 тысяч заключенных, обслуживавших трест «Дальстрой».

Колымская природа не лишена красот, есть чем порадовать сердце – гора Слепой рыцарь, озеро Джека Лондона, но такие места не предусмотрены для прогулок зеков.

Была и Центральная культбригада Маглага, которой руководила танцовщица Марина Прокофьева-Бойко. При ее поддержке Рознер собрал свой новый лагерный джаз.

Свидетель и участник событий певец Владимир Макаров рассказал в фильме «Джазмен из Гулага», что Рознер занимался сразу двумя оркестрами. Один был лагерный, другой состоял из вольнонаемных: «Каждый год лагерь пополнялся заключенными, среди них было много хороших музыкантов».

Множились характеристики в личном деле Эдди:

«Заключенный Рознер работает в лагпункте музыкальным руководителем и дирижером оркестра. В четвертом квартале заключенный Рознер проделал большую работу по подготовке новогоднего концерта, в своей работе Рознер не считается с личным временем. Нарушений лагерного режима не имеет. В четвертом квартале принял участие, как лично, так и с оркестром, в пятидесяти концертных выступлениях. За большую работу по подготовке новогодних концертов награждается зачислением рабочих дней за октябрь и ноябрь месяцы».

Марина, которую во время войны угнали на работы в Германию, знала немецкий язык. С Рознером у нее завязались дружеские отношения, которые быстро приобрели романтический характер. Ирина Прокофьева-Рознер рассказывает:

«Эдди ухаживал за ней, носил ее чемоданчик. Такое отношение не осталось не замеченным в администрации лагеря».

Казалось бы, кому какое дело? Рознер – холост, с Рут не расписан. Ни в Хабаровске, ни в Комсомольске никого особенно не интересовала его личная жизнь. Ан нет. Нашлись «доброжелатели», которых раздражала и популярность, и успех у женщин, и национальность трубача.

«Пока начальник был в отъезде, – продолжает Ирина, – его помощник пообещал накинуть Рознеру десять лагерных годков, причем на общих работах. Марина заступилась за Эдди и получила три месяца карцера».

Сыграл свою роль и антисемитизм. Перевод Эдди на Колыму сопровождала справка по личному делу. В графе «особые приметы» начальство сделало запись: национальность «еврей». Никаких других особых примет у Рознера не оказалось. На «материке» громили космополитов, и для юдофобов лагерной администрации Рознер теперь был не просто еврей, но еврей «фашистский и заграничный».

В интервью берлинскому радио Deutschlandfunk в июне 2001 года Марина Бойко рассказывала:

«Я его видела в Одессе. Он был так великолепен. И вдруг он оказался здесь… Я спросила: что вам от него надо?

– Он фашист.

– Какой фашист? Ты, дубина, он – еврей. Как может еврей быть фашистом?»

За одним испытанием другое. Организм подтачивал авитаминоз. Дёсны болели и кровоточили, стали шататься зубы. От игры на трубе пришлось отказаться. Как в юности, Рознер перешел на скрипку. Доставая музыканту то чеснок, то лук, Марина не позволила начавшейся цинге перейти в самую опасную стадию.

Фрагмент автобиографии, написанной в Магадане в 1953 году

«Она помогла ему выжить в условиях, в которых мало кто выживал», – комментирует Нина Бродская.

1953 год начался с новостей и подарков. Первый подарок – Марина ждет ребенка. А по весне подарки посыпались один за другим: создано Министерство культуры СССР, которое возглавил Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко, новый председатель Президиума Верховного Совета К. Е. Ворошилов объявил амнистию,