Сын моего мужа - Кира Полынь

Руслан

Сука, вкусная.

Вжал ее губы в свой рот, захватывая поцелуем, и нутро удушливо рыкнуло, жадно прося еще. Не отвечает, сжимает губы и мычит что-то. Уверен, материт меня, но как бы насрать.

Да, ее месячные немного подпортили ситуацию, но я готов был ждать — просто потому, что потом она не отвертится. Но зная, что это дурная способна на любую херню, нужно держать уши востро.

— Руслаан, — пищит у меня над ухом, но я кусаю тонкую шею, пахнущую сладким гелем для душа, и не торможу. — Пусти же ты…

— Нахера, Кать? Мне нравится. Трогать тебя нравится, нюхать, — в доказательство пошло провожу языком от ключиц до подбородка и замечаю, как у края пушистых ресниц замирают слезы.

Не нравится.

Констатация факта немного охлаждает пыл, и даже член в штанах немного опускается.

Еще я бабу не насиловал! Не хочет — захочет, хоть и попозже, я подожду. Она потом успокоится, сейчас, видимо, не лучшее время для прелюдий.

— Ладно, Катерина, отдыхай.

С трудом отступил, глубоко втягивая воздух у ее влажных волос. Такой же, сука, вкусный, как и она сама. Желание закинуть ее на кровать и вновь попробовать полные груди туманило мозги, и чтобы сохранить голову на плечах, надо было валить от нее подальше.

Как назло, перед глазами стояли воспоминания о той ночи, пьяные, размытые, но горячие. Как она выгибалась подо мной, стонала, царапая спину короткими ногтями. Белые полукружия качались от каждого толчка, сверкая острыми розовыми сосками, длинные ноги обхватывали мой пояс, крепко сдавливая, и внутри она была горячая. Узкая и мокрая.

— Уйди, — держится за шею и смотрит на меня как на врага. — Пожалуйста.

— Пошел, — буркнул сам себе и разочарованно вымелся, почувствовав себя лучше, только оказавшись за дверью.

Оставив ее запах с той стороны, отдышался, зарываясь пальцами в волосы.

Это последнее, что я мог представить, возвращаясь домой. Встретить Катю, имени которой я даже не удосужился узнать после той единичной встречи, осознать, что не простился с отцом, не успел попросить прощения, признать, что был неправ, и уж тем более узнать, что у меня есть дочь. Все это припечатывало меня каменной плитой, бередя душу.

Я должен отвлечься, выбросить из башки переживания. Нет в них толка, одна морока. С нервотрепкой отлично Катерина справляется, за всех и сразу. От любого моего слова готова впасть в истерику.

Нырнул рукой в карман, вынимая телефон, и быстро набрал номер Коляна, уходя как можно дальше от спальни, в которой осталась Катя.

Она определенно меня волнует. Не знаю, чем именно и как надолго, но отрицать, что мне ее хочется, было просто тупо. И пока она не смирилась с нашими новыми условиями существования, по-хорошему, надо быть от нее подальше.

— Руслан! — малая стрелой вылетела из-за угла, врезаясь мне в ноги и обхватывая их короткими ручонками. — Ты не хочешь поиграть в догонялки?

— Чего?

— Кто до машины первый, тот и выбирает, куда мы поедем, — кулема улыбнулась лукавой лисицей, и тут я понял, что эти бабы с ума меня сведут.

Вьют веревки и не стесняются.

— Сегодня никак, крошка. Завтра, договорились?

Она капризно надула губки, выказывая свое неодобрение, но послушно качнула головой, делая вид, что вроде бы довольна.

Опустился перед ней на корточки, невольно поправляя залом на юбке, и поднял глаза, замечая, что малая лыбится во все свои крохотные зубки, словно что-то задумала.

— Чего улыбаешься?

— Руслан, — мягко и по-женски игриво, она уселась на мою отставленную коленку и обняла за шею. — А ты помнишь мою корону из шариков?

Нахмурился, но согласно кивнул.

— Представляешь, она сдулась! — она развела руками, искренне недоумевая, как же так вышло, и смешно выпучила глаза.

Вот же женщина растет!

— Дай угадаю: хочешь такую же?

— Неа, — малая вновь расплылась в улыбке. Маленькая интриганка.

— А что тогда?

— Я хочу по-о-они! — описать восторг в ее словах было просто невозможно. Мне даже показалось, что из нее сейчас блестки посыплются в разные стороны — просто от одной яркой фантазии.

— Живого?

— Нееет! Надувного! Я такого у Софы видела, только у нее фламинго, а я хочу пони. У фламинго клюв некрасивый, а у пони есть грива.

— Ты надувной круг имеешь в виду?

Полина закивала, еще сильнее прижимаясь ко мне. Вот бы мать ее была такой же покладистой, я бы им весь бассейн завалил и «понями», и «фламингами».

— И что мне будет, если я куплю тебе такой круг?

— Я скажу, что ты хороший, — предложила она, но я отрицательно покачал головой.

— Не пойдет. Я и так хороший, если куплю его тебе.

— А что тогда?

— Полин, а ты знаешь, что мама любит? — начал издалека, решив обзавестись своим маленьким шпионом, который сверкнул глазами и согласно кивнул. — А расскажешь? И тогда я подумаю над тем, чтобы купить тебе целых два круга.

— Мама меня любит! — радостно вскрикнула она, и на мгновение я ощутил разочарование. — А еще цветочки такие голубые, я не знаю, как они называются, но я могу показать!

Мелочь вскочила на свои невысокие ноги и побежала в детскую, как бы зазывая меня за собой. Делать нечего, пошел.

Она с усилием ковырялась в стопке разрисованных листков, настойчиво что-то разыскивая. Невольно взглянул на один из шедевров и поймал себя на мысли, что профукал все. Как она первый раз пошла, как заговорила, как засмеялась. Вот она уже большая вроде даже, хотя и мелочь, конечно, но я все равно уже много упустил, и этого не вернуть.

— Вот! — довольно сказала она, протягивая мне карточку полароида. — Вот эти она любит. Папа всегда ей такие дарил.

На снимке Катя держала в руках пышный букет гортензий, нарядная, словно на празднике. За спиной куст сирени, а на ней платье длинное, тоже с цветами. Волосы белыми кудряшками топорщатся у лица, а на губах все та же улыбка, которую я уже видел на других фотках, коих в доме оказалось огромное количество.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍