Жизнь в стеклянном доме - Людмила Феррис

Подруги начали истерически смеяться.

На педсовет, где их хотели исключить из школы, пошли решительно настроенные родители. Девочки не таясь рассказали им школьную историю от начала до конца, да и родители были в курсе дневника дочери, отрывки из которого она иногда им читала. Что было на педсовете, детям не сообщили, но в школу Наташа и Света пошли как ни в чем не бывало, только теперь не расставались друг с другом никогда. Надежда Витальевна демонстративно их не замечала, а потом перешла работать в другую школу. Когда они вспоминали эту историю, Светлана всегда говорила:

— На Западе педагогу за чтение личного дневника ученика грозит тюрьма.

Сегодня Светлана забежала проведать подругу «на пять минут», потому что была очень занята на работе.

— Светуль, кофе будешь? — спросила Наташа, наблюдая, как подруга усаживается на диване, подминая подушки.

— И кофе тоже, и сок, и чай! — Она была в приподнятом настроении и горела желанием пообщаться. — А где Мусенок? — Она так называла Марусю.

— В школе, грызет гранит науки. — Наташа поставила чай и печенье, и они разговорились.

Женская болтовня — это не пустое времяпровождение. Женский организм так устроен, что ему необходима постоянная эмоциональная разрядка. Кто-то подсчитал, что дама произносит в день двадцать тысяч слов, в три раза больше, чем мужчина. Если этот словесный поток направлен в нужное русло и такой же интенсивный поток получен взамен, энергетическая подпитка двух женских особей состоялась. На центральном телевидении есть даже программа, где вся страна слушает, о чем говорят женщины. Значит, женский треп — дело государственной важности.

Светлана любила поболтать с Наташей, вся ее нерастраченная энергия обрушивалась на подругу, как водопад эмоций и чувств. Света была девушкой на данный период незамужней, имеющей печальный опыт многовариантных отношений с мужчинами.

— Варианты есть, но мужчин пока нет, — шутила она.

У Светланы всегда были новости.

— Видела твоего бывшего с дамой. Так себе, стремненькая, серенькая, но в глаза преданно заглядывает и открывает рот от восхищения, когда он говорит. Вот чего тебе, Петрова, не хватало — постоянно открытого рта!

— Светуля, отстань. Отстань. Успокойся. Будем считать, что он меня уже не волнует.

— А кто нас волнует?

— Ну, может, у меня новый роман завязывается, — пошутила Наташа в надежде сменить тему.

— С кем? Быстро рассказала подруге! — Света была очень любопытной.

— Подруга! Отстань! Я еще не решила ничего, буду влюбляться или нет. У меня период присматривания.

— Ну, скажи тогда, к кому присматриваешься?

— Еще не знаю, но чувствую, что кандидатура где-то рядом и скоро материализуется. — Наташа придумывала ответы на ходу.

Светка быстро это сообразила и начала щебетать про модные тренды, оригинальные фасоны и, конечно, об одном интересном мужчине, который совершенно случайно ехал с ней в автобусе итаксмотрел.

Наташа улыбалась, она любила слушать бесплодные Светкины рассуждения, это ее не утомляло. Света рассказывала обо всем, что видела, что слышала, что сделала, что будет делать, у нее всегда припасены десятки историй не только про ее жизнь, но и про жизнь окружающих. Она здорово разряжала ситуацию, теперь увиденное на сессии казалось Наташе ненастоящим кошмаром.

— Ты меня не слушаешь. — Света остановилась.

— Слушаю, но тоже хочу тебе кое-что рассказать.

Наташа, подбирая слова, выложила подруге все, что знала.

У Светки округлились глаза.

— На сессии убивают людей?

— Он жив! Пока все непонятно. Возможно, он отравился сам.

— Ты, Петрова, даешь! Расскажи, кто у нас сам травится?! Я такого не помню.

Они начали вместе горячее обсуждение, выдвигали версии и тут же доказывали их друг другу.

— Свет, давай попробуем систематизировать все, что знаем?

— Попробуем. Может, что-то нестандартное отыщется.

На листе бумаги девушки начертили таблицу, в ее строках и ячейках расположили информацию, кто и почему мог желать смерти Пестереву. Таблица получилась довольно скудной, а ячейки полупустыми.

— Ты же интервью у него брала! — вдруг вспомнила Света.

— Ничего необычного, — вздохнула Наташа.

— Интервью она берет, ничего почти про человека сказать не может, не знает, журналист называется! — бурчала Светлана.

— Да мы про отзыв мэра с ним говорили, про местную политику, про противостояние с администрацией. Славный он парень.

— Славный парень — не профессия. Кстати, Пестерев ничего. Таких, как он, еще щенками разбирают.

— Светка! Ты неисправима!

— Может, это Ударников организовал? Дал команду каким-нибудь оторванным, у него их много. Подложили депутату эту перстянку.

— Наперстянка это, Света. Глюкозид наперстянки. Время действия — от семи часов. Сессия начиналась в десять, значит, встреча с кем-то, кто смог его отравить, была накануне. Семь часов — это не семь суток. Ничего такого, что бы имело последствия для жизни, в интервью не было.

— Придет в себя депутат, может, что тебе и расскажет. Может, он не почувствовал это. Есть люди, которые чувствуют, когда у него начнутся проблемы, а есть и наоборот. Ходят себе припеваючи, пока им кирпич на голову не скинут.

— Какой кирпич?

— Красный. — Света не унималась. — Он кого-то подозревает?

— Да я тебе говорю, он не пришел в себя, пока в реанимации.

— Делааа… Нет у тебя чутья к историям, Петрова, а еще журналистка, — насмешливо произнесла Света.

Угорск, наше время

Глеб Пахнутый депутатов не любил, не важно, какого они масштаба, местного или российского. Он считал, что все депутаты играют в одну примитивную игру — «слуга народа». Но как только они добирались до власти, про народ забывали. Стас Вабузов в его формат понимания не укладывался, он был депутатом «не как все», не потому, что был из Госдумы, а потому что сам когда-то руководил этой областью и хорошо знал территорию. Развлечений и особого сопровождения на период визита в Угорск ему не требовалось, его помощник просил только цифры да информацию по городским проблемам. Глеб себе честно признался, что Вабузов его раздражал — лез, куда не надо, знал все тонкие места, понимал с полуслова. К тому же он был доктором экономических наук, значит, еще имел дополнительные бонусы, не просто разбирался в экономике, а даже писал умные книжки. Для Угорска Стас Вабузов был представителем элиты. Глеб тихо ненавидел эти самодовольные лица, считающие себя принадлежащими к особой касте, выше других.